Видимо, светловолосая девочка почувствовала то же самое, потому что подвинулась и оказалась возле самого его плеча с татуировкой. Люк обнял Мэй, и запах светлых кудрей вскружил голову. Травы, песок, Светило. Река и дым от костра. Вот чем пахла Мэй.
– А прошлой ночью мы танцевали вдвоем, – тихо проговорила девчонка.
Все верно. Прошлую ночь они танцевали и даже попробовали строить планы на предстоящую жизнь. И в той жизни, что им предстояла тогда, они должны были быть вдвоем.
Сейчас все поменялось. Время остановилось и зависло белым Буймишем над оранжевыми песками. Завтра жара обрушится на Камлюки, и жарко будет не только от лучей Светила. Завтра роботы окажутся тут, под Башней. Скорее всего. И начнется атака. Потому подъем еще до восхода. И боевая готовность.
Мэй уже не станет летать на Енси, ей надо уцелеть. Надо вырастить Облака, надо помогать женщинам и детям.
Уцелеют Ник и Жак, останутся в живых Тигаки, Нгака, Гимья и Ейка – значит, у их семьи будет будущее.
А если Люк погибнет, тогда…
– Если я погибну, ты сможешь уйти с отцом в Плавающие дома. Там ведь не воюют. Там точно не воюют.
– Не выдумывай. Если ты погибнешь, то погибну я.
– Ты не полетишь завтра со мной. – Люк чуть отстранился и попытался рассмотреть в полумраке лицо Мэй.
Губы светловолосой слегка разъехались в горькой улыбке, она положила ладонь на его руку и совершенно спокойно сказала:
– Попробуй запрети.
В этот момент Люк понял, что именно эта ее упертость, храбрость и бесшабашность и привлекали. Притягивали к себе, удивляли и вызывали уважение. Ведь она это произнесла так просто, так легко. Без вызова, без напряжения. Ей не надо было никому ничего доказывать. Она просто не могла по-другому. Потому что она была Мэй-Си, Владеющая Драконами.
Люк вздохнул, прикоснулся губами к светлым кудрям Мэй и коротко согласился:
– Ладно. Летим вместе. Но слушаемся меня, ясно?
– Договорились, – устало выдохнула Мэй.
Какое-то время молчали, а после Люк с удивлением понял: светловолосая уснула у него на плече. Ее рука все еще сжимала его руку, как будто девчонка боялась, что, пока спит, ее напарник улетит сам, один. Потому держала его даже во сне.
Люк улыбнулся, подсунул под бок Мэй подушку, устроился поудобнее и закрыл глаза. Совсем скоро рассветет, совсем скоро их судьба решится окончательно.
3
Под самым потолком в толстом камне были оставлены узенькие, не толще пальца, щели, сквозь которые в башню проникал воздух. Утром лучи Светила – розовые, слабые – расчертили темноту башни тонкими, ровными линиями.
– Башка у него какая-то квадратная…
– Это у тебя она квадратная, девчонка!
– Поговори у меня…
– А то шо? А то шо? Убери руки и не трогай машину, а то цапнет тебя дракон.
– Интересно, как его назвала Мэй?
– А шо, Мэй его называла? Должен Люк называть. Где это видано, шобы девчонки называли машину? Небось Цветочком бы назвала, как ее саму назвал Люк…
– Не, этого дракона надо было назвать Белый Зуб. Видишь, какие у него зубы? А глаза зеленые, большие. Смотри, как язык вывалил!
– На тебя и не смотрит, и на меня тоже…
– На малую Гимью таращится. И на леку. И чё они не напоили вчерась леку Живым металлом? Небось был бы у нас еще один большой робот…
– Ты дурень! Надо ж воспитать машину, не просто напоить. Этого дракончика теперь напоят Живым металлом только перед следующим Затмением, когда он привыкнет к нам, и в его башке все программы будут работать как надо…
– Ты сам дурень! И это у тебя в башке программы не работают как надо! И не задень мои руки, болван!
Люк догадался, что это мило беседовали близнецы, рассматривая новую машину. Тигаки тоже была рядом и время от времени вставляла свое острое словечко.
Он поднялся и порадовался, что в Башне не так темно – тонкие лучики рассеивают мрак. Пахло вареным мясом, огнем, сухой травой и свежими лепешками. В противоположной стороне ниши спала мама, укрывшись шерстяным покрывалом.
Люк подумал, что давно уже не видел мать спящей, – он предпочитал не заходить на женскую половину шатра. Вздохнул, протер глаза и повернулся к Мэй. Она лежала рядом, сунув под щеку ладошку и прижав колени к груди. Теплое меховое одеяло сползло, открывая круглые плечи и шнурок кулона на шее.
Собственные кулоны по-прежнему оставались красными, теплыми, и было давно понятно и ясно, что Живой металл предупреждал об опасности. Сигналил, как только мог. Вспомнив, что спал без рубашки, Люк нашел вчерашнюю. Она пахла потом, но сейчас не было времени искать чистую.
Да он и понятия не имел, где могут быть чистые рубашки. Скорее всего – дома, в палатках. Сюда он их не брал.
Братья сидели рядом с драконом. Ник сложил на коленях забинтованные руки и глаз не отводил от новенькой машины. Жак поднимал и расправлял небольшие драконьи крылья. Тигаки держала в руках масляную плошку. Все трое были увлечены и почти счастливы. Еще бы, не каждый год выпадает счастье – растить дракончика. Теперь этот малыш станет главной заботой семьи.
Люк умылся, налил себе кинеля и собрался позавтракать в тишине и покое, как появился отец Мэй. Даже в сумраке башни его лицо показалось серым и осунувшимся. Прибавилось морщин под глазами. Отросшая щетина, резкие складки у рта.
Прошлые события не красили никого.
Гайнош опустился на каменную холодную скамью рядом с Люком и спросил:
– Как ты? Выспался?
– Хвала Настоящей Матери, – пробормотал с набитым ртом Люк.
Он пытался прожевать кусок холодной лепешки.
– Башня окружена. Выбраться отсюда никто не сможет. Тебя ждут наверху отцы клана.
– Ты был там?
– Я теперь тоже отец клана, так мне сказали. Потому что Мэй-Си – моя дочь. А она, как мне объяснили, Владеющая Драконами. – Гайнош невесело хмыкнул.
– Тебя приняли? – удивился Люк.
– Видимо, да. Видимо, мы тут все в одной связке, сам понимаешь. Мне рассказали о запасном плане – отвести в случае смертельной опасности женщин и детей в какие-то Невозрожденные земли, как их тут называют. Я о таких землях не слышал ни разу.
Люк ничего не ответил. Посмотрел на потрескивающий в печи огонь, отхлебнул кинеля.
Надо сейчас все увидеть своими глазами. А после подумать, как справиться с ситуацией.
Хорошо, что Гайнош будет заботиться о женщинах и детях. Это очень хорошо. Оставлять женщин без мужчин плохо.
Надо бы еще поговорить с отцом Мэй, но не хотелось. И так все было слишком ясно. Конечно, Гайнош думает, что и Мэй отправится вместе со всеми женщинами в эти клятые Невозрожденные земли.
