— Он так сказал?
— Нет, но я бы сожалел.
— Вы в жизни, наверное, ни на кого голос не повысили.
— Почему же? — Оливер улыбнулся, и по его лицу вновь прошла мелкая волна. — Бывало. И сейчас иногда хочется. Но я не могу себе этого позволить.
— Репутация? — если бы разговор происходил в его кабинете, я не решилась бы задавать такие вопросы, еще и таким тоном, но тут это казалось вполне допустимым.
— Дар. Если на вас накричит целитель — это испортит вам настроение, но не жизнь. Если специалист по проклятиям пошлет вас к демонам — даже не знаю, где вы можете оказаться.
— Сюда меня отправили не вы, а именно добренький целитель!
— Сюда вы отправили себя сами, Элизабет.
— Нет, я… Грин накричал на меня, мне стало плохо…
— После того как он накричал на вас, или еще до этого?
— До, — созналась я.
— Но вы не связали свое состояние с присутствием доктора?
— Связала.
Его лицо смазалось набежавшей рябью, но можно представить, как он посмотрел на меня после этого признания.
— Почему вы не ушли? Есть же инстинкт самосохранения, в конце концов!
Есть. У нормальных людей.
На счастье, ректор решил, что я и так наказана за глупость, и не продолжал эту тему.
— Тут неуютно, мисс Аштон. Не уверен, что долго продержусь. Возвращайтесь.
— Куда?
— В себя. Вы лежите на кушетке у леди Пенелопы, а я сижу рядом на стуле, и, если посижу еще немного, спина и ноги совсем затекут. А мне завтра практику на полигоне проводить.
— По темным материям на полигоне? — не поверила я.
— Где же еще отрабатывать защиту от проклятий-ловушек? Вам бы понравилось: у тех, кто не справится с защитой, отрастут хвосты, и придется ходить с ними до конца недели. Но давайте я расскажу вам об этом, когда вернемся?
— Давайте, — согласилась я.
Хвосты — это мило. Пусть даже их временные носители так не думают.
— Элизабет, — Оливер требовательно потянул меня за руку. — Сконцентрируйтесь. Вспомните, как вы сюда пришли.
— Я не шла, я… Понятия не имею, что случилось. Вы говорили, что знаете.
— Догадываюсь, — поправил он. — Думаю, вы попали под возвратную волну.
— Откат? — переспросила я, используя распространенный в обиходе термин. — Но я ничего не делала.
— Вы попали под чужую волну. Чувствовали ведь, что вам не нужно находиться рядом с Грином?
При каждой встрече с ним чувствую…
— Я читал ваше личное дело, — продолжал Оливер. — Уровень эмпатического восприятия у вас в пределах нормы, согласно проведенным в прошлом году тестам. Но стоит повторить их сейчас. Думаю, из-за потери способностей вы лишились естественной защиты, и находиться в зоне применения чар четвертого, а то и пятого уровня для вас опасно. В процессе обучения редко практикуются плетения выше третьего, а на операции был полный шестой и седьмой на отдельных этапах. Откат должен был быть мощнейший, и, если вы частично приняли на себя негатив, неудивительно, что вам стало плохо.
— Частично?
— Основной удар принимает маг, создавший изначальные заклинания. Но обычно он переносит это легче, ведь возвратная энергия имеет ту же природу, что и использованные чары.
Вроде бы логично: откат, отсутствие защиты. Но это не объясняет, почему меня с первой встречи угнетает и пугает присутствие Грина.
Или объясняет? Если в академии никто кроме целителей не использует магию выше третьего-четвертого уровня, то никто кроме целителя и не вызвал бы у меня таких эмоций. Леди Пенелопу я в деле не видела, а во время обходов она пользовалась артефактами, снижающими степень собственного воздействия мага и, соответственно, силу отката. Но у Грина я ничего подобного не заметила, и, если предположить, что он всегда работает без вспомогательных средств, можно списать производимое им впечатление на мой повышенный уровень эмпатии и помянутый Оливером инстинкт самосохранения.
Но не постоянно же Грин под негативом? Не работает же он денно и нощно?
— Элизабет, — Оливер с силой встряхнул меня за плечи. — Нельзя спать! Если уснете, можете не проснуться. Ни здесь, ни где-либо еще. Возвращайтесь.
— Как? Вы так и не объяснили, каким образом я сюда попала.
— Предполагаю, вы тут спрятались. От неприятных ощущений, от напугавшего вас Грина. И именно страх мешает вам вернуться. У вас сложилось не лучшее впечатление о докторе, но попробуйте его пересмотреть. Часто мы составляем мнение о людях, не зная их. Например, еще недавно на вопрос о некой Элизабет Аштон я ответил бы, что это одна из самых проблемных студенток, вздорная и легкомысленная. Но вы доказали, что можете принять ответственность за свои ошибки, быть серьезной и целеустремленной…
— Значит, вы больше не считаете меня взбалмошной дурочкой?
— Дурочкой, мисс Аштон, я вас никогда не считал.
Этого хватило, чтобы стряхнуть прилипчивую паутину сна.
— Я вернусь, — пообещала я. Сжала его ладонь, но вместо живого тепла почувствовала холод песка, утекающего сквозь пальцы…
Нет! Почему сейчас?!
Вскочив, я топнула в сердцах ногой, и та увязла по колено. А когда я попыталась вырваться — почувствовала, что проваливаюсь в разверзшуюся подо мной дыру. Задержала дыхание…
…и с удивлением поняла, что стою на твердом полу.
Открыла глаза.
Вместо серой пустыни вокруг была темнота. Такая плотная, знакомая…
И луч света — только не сверху, а снизу, как будто кто-то открыл в полу люк.
Я осторожно приблизилась к источнику света.
Точно люк!
А внизу…
Дыхание перехватило, когда я узнала лестницу на чердак, кусочек выложенного грязной плиткой пола, деревянные перила и уходящие вниз ступеньки.
Дом! Мой дом!
— Опять? — сердито прошелестела тьма.
Порыв ветра с грохотом захлопнул крышку люка и сбил меня с ног. Но удара о пол я не почувствовала — упала на что-то мягкое…
— Я же говорил, что вы выберетесь.
Лица сидевшего рядом Оливера я не видела, хоть мы и находились уже не в подпространстве: навернувшиеся на глаза слезы растворили мир вокруг.
Я не выбралась. Я все еще здесь.
— Теперь можно спать, милорд?
— Нужно. Я должен уйти, но скоро вернусь. Если хотите…
Я ничего не хотела — только бы он не отпускал моей руки, пока я не усну.
Не отпустил…
Пробуждение было менее приятным, и дискомфорт я почувствовала еще до того, как открыла глаза. Попыталась сесть, но слабость и головокружение толкнули меня на кушетку.
