Даже жаль, что он так легко поверил в мою невиновность, я бы с удовольствием поскандалила. А теперь оставалось лишь мысленно злиться на всех и вся, особенно на одного блондинистого божка, втравившего меня непонятно во что и до последнего мне вравшего!
— Когда я тебе врал? — возник рядом Мэйтин.
Всегда! Я ведь спрашивала об Элизабет, хотела узнать, где она. И что он мне ответил? Ничего. А сегодня Элси угрожает мне через медиума.
— Через какого медиума? — Бог коснулся моего лба и успокоенно вздохнул: — Пугаешь. Я подумал, реальность совсем того.
А она еще нет? Потому что я, кажется, уже.
— Тебе кажется, — улыбнулся он.
— Элизабет, — отвлек от разговора с богом ректор, — расскажите, пожалуйста, все, что помните о Чарли Лосте и о других пропавших. Боюсь, вы последний достоверный источник информации.
Инспектор достал блокнот. Оливер попросил секретаря принести еще чая и печенья. Рысь попытался слиться с мебелью, чтобы о нем не вспомнили и не выдворили из кабинета. А Мэйтин умостился на подоконнике.
— Странное дело, — в который раз сказал инспектор, когда я закончила говорить.
— Странное, — согласился Оливер. — Меня не оставляет чувство, что мы что-то упускаем.
— Я, кажется, знаю что, — подал голос Норвуд.
— Что? — порывисто обернулся к нему ректор.
Рысь почесал затылок и выдал несмело:
— Похоже, до Чарли еще кое-кто пропал. Библиотекарь. Тот, что сделал в формулярах записи, которые теперь изменились. Исчезновение имени Лоста еще можно связать с ним самим, но ведь поменялся почерк во всех карточках. И разве это нормально, что целую секцию обслуживает всего один человек?
В кабинете воцарилась гробовая тишина, и никто кроме меня не слышал аплодисментов с подоконника.
— Нравится мне этот парень! Ух, как нравится!
Он и раньше хвалил Норвуда, и я не удивлюсь, если выяснится, что своим присутствием тут Рысь обязан божественному вмешательству. Ладно, я — ценный свидетель, но оборотня ведь можно было и не посвящать в дела.
На фоне этих размышлений я чуть было не упустила норовившую проскочить мимо мысль, но успела-таки за нее ухватиться. Библиотекарь пропал? Но разве я не должна этого помнить? Автор я или как?
— Ты автор, — подтвердил Мэйтин. — Автор незаконченной историйки, охватывающей определенный период жизни Элизабет Аштон. Но что, если на момент начала книги она, как и все в академии, уже что-нибудь или кого-нибудь забыла?
Если Элси что-то забыла, я этого изначально не знала, потому что помнила только то, что писала, и то, что случилось, когда я уже была здесь. Но если забыли Чарли, получается, что меняется уже написанное?
— И это главная проблема, — сказал бог.
— Простите, — приложив руку к виску, словно у меня началась мигрень, я поднялась с кресла. — Можно мне отлучиться ненадолго?
В уборной я, словно в шпионском фильме, заглянула в кабинки и оценила, насколько плотно закрывается дверь, прикидывая, можно ли тут говорить вслух.
— Можно, — заверил бог.
— Рассказывай, — выдохнула я. — Что там о главной проблеме?
— Реальность меняется. И меняется не только реальность Элизабет, но и реальность Марины.
— Как это? — вот теперь я совсем-совсем занервничала.
— Меняется то, что было написано. Значит, ты или написала другую книгу, или вообще ничего не писала.
— И что теперь? Если я не написала, не будет Трайса?
— Трайс уже есть. Причинно-следственные связи — сложная штука, не всегда поймешь, где причина, а где следствие. Мир появился, потому что ты о нем написала, или ты о нем написала, потому что он был…
Что-то новенькое. Хотя неспроста же тут все не совсем так или совсем не так, как я себе представляла?
— Это сложно, — повторил Мэйтин. — И в данный момент несущественно. Просто подумай: если бы ты ничего не написала, как это отразилось бы на твоей жизни? Или что должно было случиться в той твоей жизни, чтобы ты не стала писать книгу?
Я сжала виски: похоже, и правда мигрень.
— Может, я не захотела? Или не смогла?
Или уже некому было придумать историю красавицы Элизабет Аштон…
А может быть, мне это было уже не нужно? Ведь не обязательно реальность меняется к худшему?
— Хочешь проверить? — серьезно спросил Мэйтин.
— Не знаю. Ты бог, скажи, как правильно.
— Игры с реальностью опасны, — сказал бог. — Даже если кажется, что вмешательство преследует благие цели. Меняя судьбу одного человека, можно изменить судьбу мира, и результат тут непредсказуем.
Я с сожалением вздохнула, признавая его правоту.
— Кто-то изменил свою судьбу? — озвучила я новую догадку.
— Да. Те, в кабинете, только что пришли к тому же выводу. Видимо, кто-то нашел описание ритуала и…
— Ты знаешь кто? — вцепилась я в футболку бога. Иероглифы на ней зашевелились потревоженными змеями, и я испуганно разжала пальцы.
— Нет, — ответил Мэйтин. — Реальность искажена, и все вероятности не отследить даже богам. Но если бы и знал… Я уже говорил, что не могу помогать тебе во всем. Иначе рискую сам нарушить естественный ход событий, и последствия будут непредсказуемыми.
— А когда ты меня сюда перетащил, ничего не нарушил? — высказала я сердито.
— Ничего. И что касается Элси и того медиума… Нет, это вообще всего касается: проверяй информацию.
Сказал и исчез. Но я к этому уже привыкла.
ГЛАВА 19
К моему возвращению в кабинете остался только Оливер. Он участливо справился о моем самочувствии, поблагодарил за уже оказанную помощь и высказал надежду, что я не откажусь от дальнейшего сотрудничества. Да-да, меня официально взяли в дело. Правда, не на должность помощника следователя, а в качестве ценного свидетеля. А ценные свидетели нуждаются в охране, и милорд ректор пообещал приставить ко мне постоянное сопровождение.
Именно этого мне и не хватало.
— Постоянное? — насупилась я. — Значит, будет к кому обратиться, если во время купания мне понадобится потереть спину?
Оливер, не ожидавший от мисс Аштон, а в данном случае даже леди Аштон, подобного вопроса, смущенно откашлялся.
— Как вы могли подумать? — укорил он меня. — Общежитие и без того прекрасно охраняется. Никто не собирается вторгаться в вашу частную жизнь.
— Моя частная жизнь не ограничивается общежитием, — сказала я, думая о назначенной Саймону встрече.
Я могла не пойти, а завтра нашла бы повод повидаться с бывшим куратором, но в свете сказанного об «охране» предпочла бы увидеться в клубе. Там, куда Ночной Кошмар не впустит чужака и где Тигр просканирует меня и наверняка заметит маячок, если кто-то решит наградить меня таким сувениром. В «Огненном Черепе» блюли традиции: никакой магии на ринге и рядом с ним. Сложно найти более подходящее место для разговора, который хочешь сохранить в тайне. А если Саймон не откажется и дальше заниматься этим делом сообща, пусть озаботится безопасностью наших последующих встреч. Я надеялась, что не откажется. Он занимался расследованием не из любопытства, как Рысь. Не по долгу службы, как Крейг. У Саймона были личные причины докопаться до правды, и это автоматически повышало уровень моего доверия к боевику. А я нуждалась в том, кому можно было бы верить.
