Дело с пленными пошло лучше. Быстро допрашивали, кормили, отправляли дальше.
— Граф, что там с пленными?
— Пока что обычные жители этого района, Ваше Величество. Я думаю, что настоящие хозяева этого района пока что… Скрываются.
Ну да, про особнячок я пока что графу Нидолу не рассказывал. Особнячок у меня на сладкое оставлен… Очень хочу я с тамошним народом пообщаться без свидетелей, узнать, может кого и можно к делу пристроить хорошему. Например, в Империю выслать, или ещё куда, чтобы там безобразничали. Как Кастро своих спровадил*. Хотя пока что с Империей отношения хороши, даже валяются приглашения на званые обеды в посольство Империи, но… Кто знает, что дальше будет?
* — в 1980–ом Фидель Кастро открыл для всех желающих эмигрировать с Кубы порт Мариэль. Из Майами пришла целая флотилия судов, чтобы забрать кубинцев. По разным данным, за лето остров свободы покинули свыше ста тысяч человек, в том числе почти все уголовники и душевнобольные, сразу же оптом зачисленные правозащимтными организациями США в "политических заключенных". За короткое время данная публика устроила в Майами криминальный бардак.
Конечно же, у Ночного короля — или как там его — были свои способы узнать о грядущей облаве и подготовиться к ней. Были и агенты, платные, конечно же. Были и идейные, наверное. Но вот в этот раз оказалось все зря. Облава началась как с пустого места, да и тот, кто мог отдавать приказы оборванцам, сейчас прохлаждался в Западной башне, дозревал до настоящего разговора.
Короче, одним броском Мойку взяли.
Не без эксцессов, конечно же. Кое — какое серьезное сопротивление было только вначале, нищие пытались завязать позиционную войну, да только ничего у них не получилось. Кто‑то решил повоевать в борделях, забаррикадировались, да опять же вынесли гранатами здания, выжившие решили не испытывать судьбу и порскнули во все стороны.
Со стороны моря маячили драккары Морской Стражи, заворачивали обратно либо топили все плавательные средства, на которых местные жители пытались скрыться.
Нет, были проблемы, конечно же. Были. Стрелы из‑за угла, ножи из‑под полы… Но быстро прекратилось, после того, как засевших в домах непримиримых начало взрывами выносить через окна раздельными кусками. А уж когда, перебивая вонь нечистот, тонкий аромат жареного мясца…
Какое уж тут сопротивление‑то, после холодной и полуголодной зимы?
И потянулись будущие пленные в приготовленный для них лагерь.
На этом все и кончилось.
Пограничники держали стены, стража и ополчение закрыли пути для бегства в другие кварталы, а гвардия прошла Мойку насквозь. Взяли под контроль самые большие улицы, встали на перекрестках, окончательно вырезали и вырубили все сопротивление, а глашатаи все надрывались про еду, про прощение и про все такое прочее.
Пляж тут был небольшой такой, на него лодок вытащено было немеряно. Да только мало кто к ним кинулся, памятуя про пару драккаров, замерших невдалеке от берега. На пляже уже было несколько трупов, утыканных стрелами. Вроде бы с корабля стреляли?
Я как раз выехал на берег вовремя, чтобы увидеть, как драккар Морской стражи подошел поближе к здоровенному баркасу с мачтой — перекладиной. Парочка полуголых оборванцев на баркасе пытались натянуть на перекладину ветхий парус с заплатами, парус не хотел, упирался, то свисал старой шторой, то накрывал нос судна. Но оборванцы не отчаивались, натягивали какие‑то веревки с кормы, бегали взад и вперед по палубе, матерно друг на друга орали, трясли каким‑то дрекольем.
С драккара на борт баркаса, прямо в центр этого балагана, перебросили несколько гранат.
Грохот, клубы дыма, обломки дерева, крики, шипение потревоженной воды.
— Недалеко ушли. — Потер руки Нидол Лар.
На берегу подпрыгивал седой всклокоченный старик, сгорбленный, седой и бородатый. И что‑то такое говорил, чего я никак не мог понять, как ни старался. Вроде бы слова‑то знакомые, вот "король", "королевские слуги", "солдаты" попадаются, вот это точно "лошади", ещё какие‑то предлоги тоже, но вот смысл упорно ускользает.
К старику опасливо жались дети, мал — мала меньше, как говорится. Грязные такие же и такие же худющие, как и все обитатели трущоб, лет по десять на вид самому старшему. Трое, старший мальчик, младшие две девочки, и ещё один совсем малыш, не поймешь.
— Что говорит этот человек? — Обратился я к Виктору. — Он что, иностранец? Почему я его не понимаю?
— Ну я ему сейчас! — Пообещал Виктор. — Эй, а ну выдать…
Гвардейцы двинулись к старику.
Тот прекратил подпрыгивать и размахивать бородой, но не попятился, как можно было бы ожидать, а остался на месте. Девчонки в коленки вцепились, заплакали навзрыд и громко.
Гвардейцы частью нерешительно так остановились, частью продолжили идти.
— Эй, так что он бормочет‑то? Он что, из другой страны? Почему я его не понимаю?
Все вокруг меня молчат, глаза отводят.
— Ругается он. — Вдруг сказал барон Шорк. — Кроет почем зря королевство, власть вашу и ещё чего‑то.
— А… Ну, а что он так разоряется?
— Лодку у него утопили. Вот ту, большую…
— Угу, понятно. Эй, эй! Я ещё команды не давал!
Старикан, не прерывая своего монолога, достал откуда‑то клюку и приготовился отмахиваться. Гвардейцы отцепили мечи в ножнах и брали старикана в клещи, как раз намереваясь выдать ему по полной программе.
События стали развиваться очень быстро совершенно неожиданно. Гвардейцы стали отступать, медленно, но тут то ли случайно, то ли нервы не выдержали, старик споткнулся, устоял. Паренек лет десяти, до того стоявший спокойно, вдруг ринулся наперерез, то ли собираясь поддержать старика, то ли что ещё… Да путь его пролегал мимо гвардейцев, один из них заметил краем глаза движение, и меч — слава местным богам, в ножнах — встретился с головой мальчишки.
Инстинкты сработали.
— Эй, спокойно, вы чего — это ж…
Дальше события стали развиваться ещё быстрее.
Старик издал какой‑то полувсхип — полустон и таки почти дотянулся клюкой до ближайшего гвардейца, тот разминулся с ним на немного, а гвардеец, снова на инстинктах, связал мечом клюку, и шагнул вперед.
Одна из тех связок, которые со мной отрабатывал сержант. Я её сразу узнал, связать мечом вражеское оружие, потом шаг вперед, клинки скользят друг по другу, один клинок как рычаг, а второй как упор, и получается, что…
Старик осел в грязь, захрипев.
В голос зарыдали девчонки.
Выматерился гвардеец.
— Ну вот. — Сказал я, соскакивая с коня и идя вперед. Гвардейцы расступились, а я вцепился взглядом в оружие того гвардейца. Без ножен, да что ж такое — и когда только снять успел! А сам гвардеец‑то вчерашний крестьянин, смотрит растерянно так, ничего не понимает. Конопушки, вихрастый, но крепенький, чем‑то на Коротыша похож. Растерялся, однако. На меч смотрит непонимающе. Ну как же это так, оружие‑то вот оно, в руках! И не хотел он никого убивать.
