Новоиспеченной королеве хватило ума молчать, пока лишние уши не вышли за дверь.
— Какого черта, Величество? — Грубо спросил я. — Почему вам в голову пришла такая идея — раздавать деньги? Почему, твою мать, не еду, а именно деньги? Знаешь, что они на деньги покупают?
— Это бедные, несчастные люди, Ваше Величество! С вашей стороны не подобает их мучить сверх меры! Я настаиваю, чтобы вы выделили средства для них! Ибо имеющихся средств недостаточно! Я настаиваю! Вы собрали…
Я не слушал. Выделить средства? Ага, да. Читай — то есть слушай — выдать денег храмовникам, те выдадут денег беднякам, а бедняки продолжат своё всегдашнее времяпрепровождение. И Мойка возникнет вновь. Пусть уже не на прежнем месте, но где‑то тут у меня, в городе.
Кто‑то плотно присел Альтзоре на уши.
Попробуем снять?
— Ваше Величество. На выданные вами деньги наркоманы, содержащиеся отдельно от других людей, купили наркотики. Горный отвар, если вы знаете, что это такое. Бездельники, безработные в поколениях, которые лишь Черному известны, теперь купят себе ещё еды и смогут и дальше не работать, а воровать. Не говоря уж о том, что лишь только Черный знает, сколько денег положили себе в карман те люди, которые эти деньги раздавали от вашего имени…
Нет, смотрит на меня, и ни малейшего отклика в глазах.
Что же случилось с тобой, девочка? Когда же я тебя потерял? Наверное, тогда, когда тебя переселили от меня подальше. Потому что все было хорошо, когда я защищал тебя от графини Нака, все было хорошо, когда мы в компании детей замковых слуг рассказывали друг другу разные истории, и все бы было хорошо, если бы не…
Не что?
Что я мог сделать‑то?
Вдруг понял, что. Достаточно повести себя жестко, очень жестко.
Рыцарь Алор за дверью… Да ну к черту, какая это ещё защита‑то? Граф Слав или барон Нават его уработают вмиг, а если у них не получится, так у меня под мышкой "Чезет" висит, только и ждет момента. Да и не станет рыцарь Алор идти на конфликт, предпочтет думать, что не заметил ничего. Фрейлины туда же, оно и даже к лучшему, если получиться Альтзору при них заломать. Так дольше эффекта хватит.
— Еще раз узнаю, что ты…
Нет, я не сказал, конечно же. Промолчал.
Нет, не буду я ничего делать. В память о том, что Альтзора все же молчала о наших ночных посиделках, иначе б они вмиг кончились. Значит, что‑то человеческое в ней есть, а не только тупая аристократическая спесь. И учитывая то, что она ещё маленькая девочка, как бы не подчеркивала она оформившуюся грудь и линию бедра.
И значит, что с ней можно поговорить по — человечески. Пока что.
— Впредь я настоятельно попрошу вас, Ваше Величество, согласовывать свои действия со мной. — Хотел я сказать нейтральным тоном, да получилось ледяным. — Не смею вас более задерживать.
Она вспыхнула и вышла.
Я позвал графа Слава и барона Навата, и мы вернулись к обсуждению нового Налогового кодекса. Не так уж много и поправок выходило‑то… Но каждую следовало обдумать, обсудить, запомнить и потом ещё раз обдумать в своем мире.
Потом меня навестил Феликс.
— Ваше Величество…
— Говори, с чем пришел.
— В принципе, у меня два вопроса, Ваше Величество. Сначала начать с легкого, или со сложного?
— Давай с легкого.
— Хорошо. Возможно, это и не важно… Но я думаю, что должен сказать.
— Да, говори?
— Дело вот в чем. Имперцы нуждаются в рабах, как известно. Также известно, что им рабов в этом сезоне не хватит.
— Ну да это их проблемы. У меня и так народу мало, чтобы его как картошку… — Кстати, что там у меня с картошкой‑то? — … направо и налево продавать.
— Я немного не об этом, Ваше Величество. Несмотря на то, что у нас скопилось полтысячи человек в рабских бараках, ну тех, которые осуждены на каторгу… Почему‑то имперские купцы даже не пошевелились, чтобы их купить.
— Вот интересно. — Покачал я головой. — Интересные новости. Что ты скажешь?
— Возможно, они думают, что возьмут много рабов в скором времени? Я говорил с бароном из Королевского Университета, тем самым, что долго жил в Империи, барон Гонку. Барон рассказывал, что к каждому новому сезону плантации у них пусты, ни человечка нету. Рабы им очень нужны, иначе они не смогут вырастить и продать зерно. Почему же они не берут рабов сейчас? Как они будут собирать урожай? Кто будет работать в шахтах? Кого они поставят к горнам?
Подснежник запнулся чуть.
— И? — Подбодрил его я.
— Они надеются в скором времени взять много рабов, Ваше Величество. Очень много рабов. Судя по тому, что суда не уходят… Они хотят взять этих рабов у нас. Значит, в скором времени случится нечто, что обратит большую часть наших людей в рабов.
— Понятно… А второй вопрос?
— Вот это результаты допроса Жука, Ваше Величество. — Передо мной на стол легли три свитка. — Взял на себя смелость допросить также всех, кто ранее служил в храме…
— И? Вкратце? — Я чуть сдвинул свитки в сторону.
— Первожрец ворует.
— Вот удивил! — Что он ворует, стало понятно практически сразу, как я того увидел и чуть пообщался.
— Ворует он не только у Вашего Величества, но ещё и у храма. Жрецы Одина, Ваше Вел…
— Седдик. Давай проще, все равно наедине.
— Да, Седдик. Жрецы Одина не только имеют право беспошлинно ввозить в королевство вино и пряности. Они издревле владели монополией на торговлю металлом. Если кому надо, то крицы у них только покупают. Нет, есть ещё свободные купцы, пять или шесть, кто рискует металл везти самостоятельно. Но они очень, очень осторожны… Потому как ходят слухи, что если очень много возить металла в Соединенное Королевство, то можно нарваться на гнев Одина.
— Грязные делишки с конкурентами?
— Не только, Седдик. Есть ещё кое‑что. Более интересное. Вино, продаваемое храмом, опечатано личной печатью Первожреца, доступ к которой имеет лишь сам Первожрец и его доверенные лица. Обычно закупают вино в Дарге, через монастыри тамошние. И везут сюда. На каждом кувшине печать Первожреца, без этого они не имеют права продавать. Жрецы Одина, как специалисты, обязаны проверить каждый кувшин на то, чтобы в вине не было горной полыни. Это ещё по договору с вашей бабушкой, Альварой Второй. Но вот Жук был свидетелем того, как Первожрец ставил печати, но вот только средства с того вручались ему в руки лично купцами. И в храмовую кассу они не шли.
— Ух ты.
— Да. То же самое и с металлом. Храм Одина продавал королевским кузнецам металл. Это тем, которые во дворце, тут их пятеро. Гвозди, решетки, прочее всё… Много очень металла, лучшего оружейного, из Рохни. Но когда я поговорил с кузнецами, выяснилось, что металла они давно уже не видели, все из старых изделий перековывают. И кузнецов‑то тут не пять, а три. Хотя из казны отчисления на пятерых были до того, как мастер Иштван порядок навел. Так вот, есть договор, что храм продает замку крицы. Деньги выделялись, договор об этом есть, но вот металла‑то нету! И Жук клянется, что видел, как те деньги передавались непосредственно Первожрецу. А металл уходит в Степь или к язычникам в горы. По договору все чисто было, но вот по делу… По делу…
