Интересно, а сколько у них дивизий? *
* — И. В. Сталин в беседе с министром иностранных дел Франции П. Лавалем. Лаваль попросил сталина сделать что‑нибудь для поощрения религии и католиков в России. Это так помогло бы мне в делах с Папой!". "Ого, — воскликнул Сталин. — Папа! А сколько у него дивизий?"
Не так уж и много, да и то все разобщены. У самого барона Пуго полусотня дружины да примерно столько же таможенников, портовой стражи, которые за него драться не будут.
А сколько дивизий у Шотеция и остальных? Наберут, если захотят. Потому надо действовать быстрее, и чем быстрее, тем лучше. Чтобы не успели собраться и сговориться друг с другом на вариант действий.
Городская стража, усиленная гранатометчиками из гвардии и нуждающимися в тренировках пограничниками, полусотню баронской стражи просто смели. Таможенники, как я и ожидал, отошли в сторону, а самого барона, пьянючего в дубовину, вежливо приволокли ко мне.
Протрезвел он сразу, едва его принялись пихать в камеру к мастеру Велимерию. И сразу же пояснил, что ничего плохого в виду не имел, что он только…
— Все вернешь. — Зло сказал я, хотя на кого мне злиться‑то, а? Только на самого себя, дурака такого, который не смог раньше сообразить, что в этом королевстве на каждый шесток свой скворец присел. — Все, что успел стащить. И если узнаю, что ты хоть один золотой утаил… Ух, плохо тебе будет.
Ну и что вы думаете? Помер смертью храбрых за золото? Да куда там. В тот же вечер выдал все явки да пароли, и уже наутро был отпущен голый, как сокол, но счастливый донельзя.
Порт под свое начало получил мастер Иштван, который, кажется, к деньгам был совершенно равнодушен. С правом привлекать любых помощников, которые только понадобятся, но порт сохранить! И чтобы деньги в казну продолжали поступать.
Забегая вперед, скажу, что мастер Иштван справился. Нашел бывшего главу таможенников, какого‑то там барона Веримия, прозябавшего в изрядно уменьшившемся в размерах личном поместье, и упросил на время вернуться на службу. Ну на немного, пока все не наладится.
Барон Веримий за дело взялся, кого‑то там выгнал, кого‑то назначил, и в казну потек тонкий, но все увеличивающийся ручеек золота.
На деньги от барона Пуго мы закупили железной руды в Рохни.
Были и не очень хорошие события, которых раньше мне удавалось избегать по чистой удаче. Но удача‑то, она же не вечна?
— Как это получилось? — Я глядел на искореженную пушку, с разведенным "цветком" стволом.
Все вокруг пожимали плечами, оглядывались, молчали. Молчал и мастер Виктор.
— Кто?
— Двое, Ваше Величество. — Ответил мне барон Ждан. — Двое, наповал. И один раненый, Алексей Викторович… Сын старший мастера…
— Так. — Сказал я. — Жить будет? Что говорит доктор?
— Граф Слав осматривал. Сказал, что все хорошо буде…
— Я хочу увидеть. — Отрезал я.
Больного отнесли не в госпиталь, где лечились наши раненые, а домой. Ну, как же — семья‑то большая, уж они‑то не дадут пропасть!
Встретили меня чуть настороженно, кто‑то и косился исподлобья, но мне не до того было.
— Здравствуй, хозяйка. — Надо бы поклониться, по старорусскому обычаю, да как‑то уже не к лицу мне, потому как король я. Подданные могут не понять. И потому выбрал я такой вот немного нейтральный способ.
— Ваше Величество! — Поклонилась мне сначала Ирма, потом и остальные, по старшинству. Мастера Виктора не было, средний сын тоже не показывался.
— Заглянул больного проведать, что да как… Пропустишь?
— Проходите, Ваше Величество, прошу…
Как давно я тут в последний раз был. Мастер Виктор теперь тут уже не появлялся почти что, все производство теперь уже не здесь. Места перестало хватать очень быстро. Одно дело по малу гвозди да скобы ковать, подсвечники всякие, и совсем уже другое дело — торговый дом "Весна", который сейчас выходил на новый уровень работы. Небольшой заводик на отшибе и зарождающееся в Мойке производство.
У стены все так же сиротливо стоит бочка из‑под нефти, пороховой сарайчик, пара слуг волочет воду из колодца. У мастера Виктора водоносов все ещё не было. Аккуратно сложена поленница, корешки дров прикрыты рогожей. Вот эти, которые потемнее — это с прошлого года, их мало, но уже есть и посветлее которые, это года с нынешнего.
По привычке меня попытались повести в общую комнату, да я вывернулся, потребовал к больному сразу.
— Привет! — Поздоровался я, входя в комнату.
— Добрый день, Ваше Величество. — Алексей попытался приподняться с кровати.
— Да лежи, лежи, все нормально. Что ж ты так? — Покачал я головой. — Сильно тебя побило?
Комната самая простая, окно забрано тонкой резной решеткой, в углу курится жаровня, бронзовая, у стенки кровать. Над ней грубая масляная картина на зачерненных досках, как, прости Господи меня, икона. Мужчина в образе метеора несется над миром, выставив вперед руки, как атакующий Супермен. Под ним море и острова, на аляповато нарисованном лице застыло мученическое выражение.
Над тазом с водой висит керосинка, света не дает, света и через окно хватает, но, наверное, это для почета.
— Рука… Вот… И обожгло. Испытывали, сколько можно пороха положить, и почему‑то быстро так загорелось, не успели отбежать…
Я вспомнил про явление "прострела". Это когда вдруг какая‑то часть шнура сгорает много быстрее, чем остальные. Вжик — и огонь уже много ближе, чем надо.
— Понятно.
— Пушку разбили…
— Да и ладно! Сам, главное, жив. Ещё сотню сделаешь, да не таких, а получше! Что лекаря говорят‑то?
— Говорят, что поправлюсь! Мастер Слав смотрел и мастер Клоту, вот, выдали бинты, и воду…
— Порошок какой‑то, растворить в воде, а потом водой помыть тут всё. — Подсказала мне Ирма. — Мастер Клоту, врач ваш… Я думаю, может, и не надо, но все равно протерла…
Я обратил внимание, что чуть — чуть пахло хлоркой. Ну, лишним точно не будет.
— Хорошо. Только больше так не делайте, одного раза достаточно. Можете и другие комнаты протереть, только смотрите, чтобы порошок тот на еду не попадал.
— Ну да, зато здоровья больше будет. Выздоравливай, жду!
Вышел, только на лестницу сунулся, как Ирма нерешительно сказала.
— Ваше Вели… Высочество, а на ужин не останетесь? Я сегодня пирогов приготовила…
— Ну, я не знаю… — В отсутствии‑то хозяина? Вот ещё удовольствие… Все решила младшая. Храбро подошла, под ногами у присутствующих, да так, что никто и не заметил, взялась за конец ножен меча барона Шорка, покачала из стороны в сторону, ножны заскрипели протестующее.
