— Великолепная биография. — Сказал я. — И что это?
— А это… Помнишь, я хотел по твоему Хорсу досье‑то? Вот это он и есть. Петренко Иван Алексеевич.
— О… еть. — Сказал я, потянулся было к пиву, но вдруг вспомнил, что я теперь за рулем.
— Вот именно. Знаешь, что он так увольнялся да исторгался? — Гюго подтянул к себе поближе кружку и сделал большой глоток, сморщился. — Это два заведенных дела об изнасиловании. Причем последнее "изнасилование малолетней". Ого?
— Любит погулять. — Покачал я головой.
— Не то слово. Первое дело замять умудрились, ибо "потерпевшая вела антиобщественный образ жизни", так его папа, важная горкомовская шишка, сказал. Но из КПСС турнули, чтоб моральный облик не портил и тень на плетень не наводил. Второе дело тоже замяли, ну не может же почтенный святой отец в рясе и с крестом малолетку попользовать круче роты СС? Из церкви тоже турнули. Тогда Ванечка сделал себе свою небольшую церковь, с блекджеком и шлюхами. Вот сейчас её настоятель. А ОАО "Романец" — та контора, которая имущество его личной церкви на балансе держит. Угадай, что они купили пару дней назад? Не, не угадаешь! Купили они территорию того самого пионерлагеря, где вы через костры прыгали. Им продали, хотя и не должны были, лагерь на балансе города числился. А теперь самый интересный вопрос… Вообще очень интересный. Что это за досье и откуда оно?
— Ну… Так что?
— Вот это досье собирается на всех, кто как‑то попал в поле зрения милиции. Вот этот тип попадал на наркотиках. Героин и гашиш, а также синтетика.
— Охренеть карьера. Из партийных бонз в попы, оттуда в главы секты с наркотой…
— Ещё для информации. Слышал ли ты про такого Брущевского?
— Ну… Наверное… — Фамилия показалась мне знакомой, только я никак не мог понять, откуда и как.
— Вот, Брущевский имел дела с отцом Ванятки нашего. Так что… Не нашего уровня это фигура, Серег.
— Понимаю. — Важно сказал я.
— И Мишка твой… Пусть оттуда подальше держится. Хорса этого многие на перо поставить хотят, за наркоту, за девок… Но пока жив Брущевский, бояться.
Глава 28
Все хорошо, все в деревне хорошо!
Все хорошо, все в деревне хорошо!
В деревне все нормально, в деревне хорошо!
Сектор Газа
— Рад видеть хана рода… Какого он рода‑то там? А, какая разница. Короче, рад я видеть хана какого‑то там рода у себя в гостях. Давай, рассказывай.
Степняк, полноватый старичок в богатой и бестолковой одежде с явно с чужого плеча, засуетился. За решеткой просторно было ему, просторно!
— О Великий Хан, чья…
— Эй, эй. Проще можно. Так ты тут до следующей зимы сидеть останешься…
Короче, интересовало меня, как это степняки так быстро научились делать метательные машины да с ними разбираться. Очень интересовало. Нет, конечно не так сильно, как то, почему это имперское посольство даже и не подумало эвакуироваться из города, а вот кто научил… Очень интересно.
Опросили пленников, ну те и рассказали, что хан Куюм, избранный Великим Ханом на время похода Орды в земли зажравшихся горожан, жирных крестьян и их сладких толстых баб, привел откуда‑то издалека отряды странных людей.
Эти странные люди‑то как раз и в ближайшей роще нарубили бревен, связали их друг с другом, и сделали волшебные вещи. Эти волшебные вещи могли швырять далеко тяжелые камни, а по большим домам, которые катились сами, степняки как раз и ворвались на стены Ореховой, последней нашей крепости.
Людей тех маловато было, но хан рода хер — его — какого — знает заметил, что они не всегда общались с Куюмом, а все больше с другим ханом, осторожным и умным Керимом. Этот самый Керим как раз с теми людьми нахлестывал коней по направлению к Предвечной Степи. И нельзя ли достопочтенному Адюму, хану рода хрен — его — какого — знает, к нему присоединиться? Ибо гостеприимство великого хана морских воинов известны давно и далеко за пределами его не менее великого королевства, но климат здешних краев не полезен гордому сыну Предвечной… Кхе — кхе — кхе… Вот даже кашель прицепился…
— Недельку ещё побудь, может, что ещё вспомнишь. — Посоветовал я хану. — Потом вместе с выжившими твоими воинами отпустим восвояси… Может, даже, лошадей вернем.
Хан пал ниц, принялся многосложно благодарить, да мне уже не до того было.
Каторжникам нашим работа сразу нашлась, на поле убираться, трупы стаскивать.
К моему удивлению, на такую работу сразу нашлось столько энтузиастов, что только успевай записывать. Положение прояснил граф Лир, немного не в себе от такой быстрой победы. Степняков можно было неплохо промародерить. Нравы‑то там, в Предвечной, простые… "Кто последний взял — того и тапки", "Каждый сам за себя", "Сдохни ты сегодня, а я — завтра". Из этих трех простых правил логически возникало и другое "Всё своё ношу с собой". Чтобы не сперли, и чтоб если уж бежать, так хоть не налегке… Да и просто так любили себя кочевники золотом украшать. В любой момент снял, продал, и снова при деньгах.
Ну, подумал я, и приказал каторжников отправить только на рытье могил, а бывшие бедняки, которые у меня работать согласились и которые оружия требовали, пусть прибарахлятся хоть чуть, трупы туда перетаскивая. Кто замечен будет за смертоубийством или грабежом, так того сразу в каторжники определю.
Пограничники гнали остатки Орды до развалин Ореховой, где и остановились, молодецким посвистом проводив улепетывающих обратно степняков и разбили лагерь. Граф Лир отправил гонца с радостной вестью, что ни единого кочевника разглядеть не получается, слишком быстро мимо проносятся, в Степь торопясь.
Даже я выехал из замка, хотя совершенно не собирался. Сотня охраны, куда же без нее, граф Нидол Лар обещал просто грудью лечь, но не пустить. Пришлось согласиться. Где‑то ещё могли степняки недобитые оставаться.
Выехали, проехались по быстро утилизируемому лагерю кочевников. Стреноженные лошади далеко не разбегались, их собрали в табун, юрты, похожие скорее на индейские вигвамы, разбирали. Ценное имущество разгребали, что‑то несли сразу в город, что‑то раздавали по месту.
Показался Лонвил Шорг, на уставшем коне, в посеченных изрядно доспехах пограничника. Левая рука твердо примотана к телу чистыми тряпицами, плащ напоминает взрыв на макаронной фабрике, до того порублен.
Поклонился мне, выбрал Виктора, о чем‑то пошептался.
— Ваше Величество! — Это ко мне Виктор обратился. — Что прикажете делать с рабами?
— Я ж приказал рабов не брать, только пленные. — Удивился я.
— Ваше Величество. — Вступил Лонвил Шорг. — Тут дело такое… В лагере у степняков рабы были, которых они собрали где‑то. Наших мы освободили, накормили даже. Но вот есть и другие. Это имперцы, нугарцы, да и сами степняки. Что с ними‑то делать?
