Армия талибов все еще шла за мной. Их было хорошо слышно, и чем выше я взбирался, тем громче слышал, будто они ждали меня наверху. Теперь их было определенно больше, чем два часа назад. Они были повсюду, все больше и больше людей отправлялись на мои поиски, где-то метрах в семистах от меня начали лаять собаки. Я уже слышал шум ручья, в который приземлился вчера днем. На берегах его лежали тела моих друзей. Несмотря на дикую жажду, я не мог заставить себя пойти на поиски ледяного течения, несущегося вниз по скалам. Это была единственная вода на Земле, которую я не мог пить, вода из ручья, который протекал рядом с телами Майки, Дэнни и Акса. Надо найти другой источник.
Компаса у меня не было, только наручные часы, и пришлось осуществлять навигацию по звездам, которые, к счастью, вышли из-за тяжелых высоких облаков, теперь тающих на горизонте. Я нашел Большую Медведицу и проследил за длинным изгибом ее ковша до правого угла, где он загибается наверх, указывая прямо на путеводную звезду. Это Полярная звезда. Нас обучали этому еще в BUD/S.
Если повернуться лицом к ней и вытянуть левую руку под правильным углом, то в этой стороне, куда я направлялся, будет запад. Думаю, что в этот момент я страдал галлюцинациями: на меня навалилось очень странное чувство, когда не можешь отличить реальность от сна.
Как и большинство «морских котиков», я уже испытывал подобное раньше, под конец адской недели. Но сейчас я почти сходил с ума. Словно одинокое загнанное животное в дикой стране, я двигался вперед и пытался притвориться, что мои друзья все еще живы. Я придумал, что мы идем строем, что Дэнни карабкался справа от меня, Акс – слева, а Майки, выкрикивая указания, – сзади.
Я представлял, что они здесь, только увидеть их не мог. Думаю, я уже достиг предела своих сил, но продолжал напоминать себе об адской неделе. Я продолжал убеждать себя, что это была просто еще одна адская неделя. Я выдержал тогда, а значит, смогу выдержать и сейчас. Что бы ни приготовили для меня эти ублюдки, я могу с этим справиться. Я это переживу. Может быть, у меня уже шарики за ролики и заехали, но я все еще офицер SEAL. Не буду отрицать тот факт, что я постепенно терял присутствие духа. В какой-то момент мои преследователи притихли, а я внезапно набрел на большое дерево, под которым лежала пара больших бревен. Я заполз под одно из них и отдохнул немного – просто лежал на земле и испытывал к себе чертову жалость.
В голове снова и снова крутился один из стихов Тоби Кита, ставший классикой кантри и вестернов «Американский солдат». Помню, что лежал и тихо напевал слова, ту часть, где говорилось, что, возможно, я умру: «Я буду носить этот крест с честью»…
Я пел эти строки всю ночь. Даже не могу передать словами, сколько они для меня значили. Но могу точно сказать, что именно такие, казалось бы, жалкие вещи, как слова песни, могут придать сил и заставить двигаться вперед. Тем не менее факт оставался фактом: я понятия не имел, что мне делать дальше.
Мне пришло в голову, что я могу просто остаться здесь – это место станет моим последним рубежом. Но я быстро отказался от этой стратегии. В голове я все еще был верен последней просьбе Акса: «Останься в живых, Маркус. И скажи Синди, что я ее люблю». Да и чего хорошего я смогу сказать Синди Аксельсон, если меня разорвет на части на склонах этой Богом забытой горы? И кто тогда узнает, что сделали мои друзья? Как яростно и смело они сражались?! Нет. Теперь это было моей обязанностью. Я должен был выбраться и рассказать нашу историю.
Здесь было тепло и уютно, я очень устал, но жажда гнала меня вперед. Решил, что на фиг это все, подтянулся наверх и продолжил идти, спотыкаться, то есть использовать по назначению этот маленький клочок ровной земли. Было около шести утра, только начинало светать. Я знал, что через шесть часов солнце будет точно на юге, но здесь оно вставало настолько высоко, прямо над головой, что определять по нему направление было довольно сложно. Помню, я размышлял над тем, в какой жопе окажусь в следующий раз, как увижу дружественную Полярную звезду.
Почти тут же я оказался на тропинке, которая тянулась в моем направлении. По утоптанной земле я понял, что ею довольно часто пользовались, а значит, придется двигаться с большой осторожностью. Тропинки часто и почти неуклонно ведут к людям, так что довольно скоро я увидел в отдалении дом, даже, наверное, три или четыре дома. С этого расстояния было сложно сказать.
Моя первая мысль была о водопроводном кране или хотя бы о колодце. Если придется, я вломлюсь в одно из этих примитивных строений и избавлюсь от его жителей, а потом смогу промыть раны и попить. Но по мере приближения я увидел, что эти четыре дома расположены очень близко друг к другу. Чтобы добраться до воды, вероятно, надо будет убить человек двадцать, но для меня это было слишком. Я решил двигаться дальше в надежде в скором времени наткнуться на реку или горный ручей.
Но нет. Солнце стояло высоко, воздух становился все жарче. Я продолжал идти еще в течение четырех или пяти часов, а галлюцинации становились только сильнее. Я хотел спросить у Майки, что нам делать. Но рот и горло не слушались меня, я едва мог двигать пересохшим языком, который теперь накрепко прилип к нёбу. Я боялся, что если попытаюсь им двинуть, то оторву вместе с кожей. Даже не могу описать эти чувства. Мне срочно нужна была вода.
Каждая кость в теле молила об отдыхе, но я знал, что если остановлюсь, то усну, а потом умру. Я должен был продолжать двигаться. Это звучит несколько странно, но та жажда, которая меня мучила и почти убивала, была также огромной силой, двигавшей меня вперед на всем этом длинном и отчаянном пути.
Помню, я подумал, что так высоко в горах воды нет, и решил идти обратно вниз, на холмы, где ручей может водопадом течь из скалы, как обычно и бывает в горах. Высоко надо мной на высоких пиках гор все еще лежал снег. Он же должен таять, Господи помилуй! И вся растаявшая вода должна куда-то деваться. Мне только оставалось ее найти.
Я спустился на уровень пониже и оказался в великолепном зеленом лесу. Он был настолько красивым, что я подумал, что это может быть мираж. Здесь рос мягкий папоротник, почву устилала высокая зеленая трава, тенистые вечнозеленые деревья тянулись к небу, аромат сочной и бурной горной поросли стоял повсюду. Боже правый, где-то здесь, внизу, должна быть вода.
Я часто делал паузы, усиленно прислушиваясь, чтобы уловить звук бегущего ручья. Но вокруг стояла тишина, звенящая, беспощадная тишина высокогорья, не нарушенная звуком машин, и не было загрязненного воздуха, а на окружающем пейзаже – ни одного поворота бетонной дороги. Здесь нет ни автомобилей, ни тракторов, ни телевидения, ни радио, ни даже электричества. Ничего. Только природа – такая, какой она была уже тысячи лет в этих землях ужасающей красоты и яростной ненависти.
Не поймите меня неправильно. Склоны все еще были очень крутыми, я прокладывал себе дорогу через лес и через глубокие горные каньоны. Большую часть пути я просто полз на четвереньках, пытаясь хоть как-то облегчить боль в левой ноге. Честно говоря, я действительно думал, что уже почти погиб. Я был полон отчаяния, боялся просто потерять сознание и умолял Бога мне помочь.
