Внутри, позади эскорта из «морских котиков», я увидел сурового боевого ветерана, унтер-офицера Бена Сондерса, одного из самых близких друзей Дэнни, который плакал и все не мог остановиться. Бен был настоящим горным экспертом из Западной Вирджинии, великолепным следопытом и скалолазом, он очень трепетно относился к дикой природе. Теперь он вжался в перегородку и был слишком расстроен, чтобы уходить, и слишком подавлен, чтобы даже спуститься по ступенькам. (Он числился во второй роте SDV, как и Дэнни.)
Я встал на колени перед гробами и сначала попрощался с Дэнни. Потом я повернулся к тому, в котором лежал Майки, положил руки на него и сказал: «Мне жаль. Мне так жаль». Я очень смутно помню, что сказал. Но я помню, что чувствовал тогда. Помню, я не знал, что делать. Помню, что подумал: останки Майки скоро увезут, и некоторые люди забудут о нем, другие – едва когда-нибудь вспомнят, и лишь немногие будут хорошо его помнить и, я знаю, будут думать о нем с теплотой.
Но смерть Майки не отразится ни на ком так, как отразилась на мне. Никто не будет скучать по нему так, как я, чувствовать его боль и слышать его крики. Никто не будет вспоминать Майки поздними ночами в своих худших кошмарах так, как я. И все думать о нем, и все спрашивать себя, сделал ли я для него достаточно. Так, как я.
Потом я вышел из самолета и самостоятельно дошел до конца трапа. Доктор Диккенс встретил меня внизу и отвез обратно в госпиталь. Я слышал, как «C-130» с ревом поднялся со взлетной полосы и унес Майки и Дэнни на запад, к заходящему солнцу, подняв их тела на несколько километров ближе к небесам.
И слова тысяч похоронных служб проносились у меня в голове: «Они не состарятся, как станем мы старыми, не тронет их время – ему неподвластны они. На солнца закате, и утром туманным, их будем всегда помнить мы!» Там, в Баграме, лежа в своей постели, я проводил собственную поминальную церемонию по двум павшим товарищам.
Теперь я начал волноваться за Акса. Где он был? Точно ли он не смог выжить? Парни не могли найти его, и это плохо. Я указал на расположение той ямы, где мы оба отдыхали и ждали смерти, когда невидимые талибы обрушили на нас огонь из-за скал и потом, наконец, взорвали нас обоих гранатой.
Я-то выжил, но я не был ранен пять раз, как Акс. И я точно знал, где он был в последний раз, когда я его видел. Я снова поговорил с парнями: командование SEAL не собиралось оставлять его тело там. Туда снова направят команду, на этот раз с большим количеством данных и, если возможно, с большим количеством человек и большим количеством местных проводников.
Я предложил парням найти деревенского старейшину из Сабрэя, если он все еще жил там. Потому что он определенно мог их вывести к мертвому «морскому котику». Я узнал тогда от службы по сбору данных, что джентльмен, на которого я ссылался, был главой всех трех деревень, за которыми мы наблюдали. Это был человек, высоко почитаемый в Гиндукуше, потому что культура пуштунов не поклоняется юности и дешевым телевизионным знаменитостям. Эти племена превыше всего ценят знания, опыт и мудрость.
Ребята тут же связались с ним, и через несколько дней тот же старик, отец Гулаба, мой защитник, снова прошел по горам, может быть, восемь-девять километров. На этот раз он стоял во главе американской команды «морских котиков» из взвода «Альфа», в которой было много моих приятелей – Марио, Кори, Гаретт, Стив, Шон, Джим и Джеймс. (Никаких фамилий. Парни ведь действующие солдаты спецслужб.)
С ними была также группа из взвода «Эхо». Весь день ребята бродили по крутому склону горы, предварительно взяв с собой дополнительные запасы воды и еды на случай, если поиски займут больше времени. Но на этот раз без Акса они возвращаться не собирались. Нет, сэр. Мы никогда не оставляем бойцов в одиночестве.
Старейшина едва перекинулся с ними парой слов. Но он шел прямо в то место, где лежало тело Мэтью Джина Аксельсона. Его лицо было разворочено ближними выстрелами – таким странным старым способом «Талибан» расправлялся со смертельно раненными американцами. Кстати, если кто-нибудь посмеет произнести слова «Женевская конвенция», пока я это пишу, я могу немного разозлиться.
В любом случае, команда SEAL нашла Акса. Талибы выпустили целую обойму патронов ему в лицо, когда он лежал, умирая. Так же, как они сделали это с Майки. Но Акс оказался не там, где я предполагал. Я знаю, что нас обоих вынесло из той дыры взрывом от РПГ, потому что я улетел в обрыв. Но тело Акса лежало на несколько сотен метров дальше. Никто до сих пор не знает, как он туда добрался.
Когда в нас попала граната, у Акса все еще оставалось три магазина для пистолета. Но когда его нашли, в пистолете стоял последний. А это могло означать лишь одно: Акс, должно быть, сражался дальше, придя в сознание после взрыва и снова стреляя в этих уродов, выпустив в них, может, еще тридцать патронов. Должно быть, это свело его с ума. Я думаю, именно поэтому, когда он неизбежно пал от ужасных ран, они добили его таким варварским способом.
Я раньше думал, что Оди Мерфи был примером храбрости американского солдата. Но я в этом не уверен. Теперь уже. Больше нет. И больше, чем я могу выразить, я скорблю о них, о том, что они, в конце концов, совершили. Морган так тяжело переживает смерть друга, что никто не может даже упомянуть имя Акса в его присутствии. Я думаю, чтобы это понять, его надо было знать лично. Не много на свете людей, похожих на Мэтью Аксельсона.
К тому времени, когда поисковая группа привезла тело Акса, меня уже не было в Афганистане. Меня увезли оттуда в ночь на 8 июля, на большом военном «Боинге C-141», в Германию. Джеф Делапента улетел со мной и всегда находился рядом. Там я поступил в региональный медицинский центр на базе ВВС США в Ландштуле, рядом с западной границей Франции, где-то в девяноста километрах к юго-западу от Франкфурта.
Я пробыл в центре около девяти дней: там мне долечивали раны и проводили терапию для костей и сухожилий в спине, плече и запястье. Но бактерия из бутылки пепси все никак не хотела покидать мой желудок. Она оказывала сильное сопротивление долгие месяцы, и мне очень тяжело было заново набрать привычный вес.
Но я прошел через все это и, наконец, уехал из Германии, пролетев еще 6500 километров обратно в США. На этот раз лейтенант Клинт Берк, мой напарник из BUD/S, сопровождал меня вместе с доктором Диккенсом. Мы с Клинтом уже давно были близкими друзьями, и путешествие показалось нам совсем недолгим. Мы летели на грузовом самолете «C-17», но наверху, в «первом классе» и в креслах. Это было отлично. Мы приземлились через девять часов в Мэриленде. Военно-морской флот попросил разрешения довезти нас домой на частном вертолете «Gulfstream», который принадлежал сенатору.
Мы с шиком прибыли в Техас, в аэропорт «Сан-Антонио», который находится почти в трехстах километрах к западу от Хьюстона, вдоль десятого шоссе над рекой Колорадо. Дома, я думаю, обсуждалось, что меня отправят в Сан-Диего, но неожиданно Морган просто сказал: «Можете об этом забыть. Он едет домой, и мы его заберем».
В наш семейный «Шевроле» сели Морган, мой младший брат Скотти, а еще лейтенанты SEAL Д. Д. и Д. Т. Они поехали через весь штат Одинокой звезды, чтобы забрать брата, которого все СМИ окрестили мертвым. Я не мог в это поверить, когда увидел, как ребята ждали моего приземления на частном вертолете. Мы все немного прослезились. Это были лишь слезы счастья, я думаю, потому, что все мои друзья жили под гнетом неуверенности и сомнений в том, увидимся ли мы когда-нибудь снова. Должен сказать, что во время моих скитаний эта мысль мелькала у меня в голове несколько раз.
