Противник дал нам целых десять минут передышки, на войне это целое богатство. Можно попить, разложить магазины, наметить ориентиры и сектора огня, Михалыч, вон, даже покурить успел. Пропустить появление врагов мы не боимся: у нас есть несколько датчиков, которые я бросил метров за двести от позиции, у нас есть Тишка, мимо которого и мышь не проскочит, да и муты ломятся через лес с таким шумом, что только глухой или контуженый их не услышит.
Есть, идут голубчики. Подают сигнал мои датчики, через несколько секунд над травой мелькает полосатый хвост, и из леса выкатывается очередная волна исковерканных пародий на человека. Они ещё не знают, что мы здесь, растяжек не было последние полкилометра, вот уроды и расслабились. Как только большая часть мутов входит в зону поражения мин, гремят взрывы, снося врагов десятками, выкашивая в толпе целые просеки. Тут же в дело вступают пулемёты, ничуть не уступая минам по эффективности, а нам остаётся только отстреливать отдельных экземпляров, сумевших прорваться через эту мясорубку, а прорывается их на удивление много – только в мою сторону бегут трое. Все трое ранены, но это не мешает им непрерывно стрелять, хорошо, что неприцельно. Кладу их несколькими короткими очередями, добавляю контрольные, и тут где-то справа гремит сдвоенный взрыв. Судя по звуку, это гранаты, причем гранаты не наши. Ещё пара кротких очередей – и все затихает. Слышу перекличку по рации – все живы, два окуруженца получили лёгкие ранения, а вот нашему Бабаху досталось – рядом с ним взорвались сразу две гранаты. Бронекомбез спас, но контузию сапёр получил нехилую. Теперь он точно не боец, но это уже не так критично, бой закончился, осталось пройти и дострелить раненых мутов. Я уже говорил, что эти твари отличаются какой-то запредельной живучестью, вот и сейчас щёлкает винтовка Гудвина, и я вижу, как в кустах падает очередной подранок, что характерно, с автоматом в руках, уже направленным в нашу сторону. Поэтому разбиваемся на двойки и быстро, но аккуратно проводим зачистку, собираем трофеи – и в избушку.
Как же хорошо после боя принять душ, выпить чашку душистого чая и просто расслабиться в безопасности. День сегодня выдался совсем непростой. А ведь как все хорошо начиналось – банька, ледяная водочка, целый день отдыха… Ладно, нужно ещё осмотреть раненых, уточнить состояние боекомплекта, написать рапорт командованию и переделать ещё целую кучу дел, которыми положено заниматься командиру подразделения после боя. А ещё надо пообщаться со спасёнными людьми, я, если честно, до этого раза вообще не слышал, что муты берут пленных, обычно они убивают всех, невзирая на пол, возраст и наличие звёздочек на погонах. И с дедом надо поговорить, хочу оставить ему раненого Бабаха и дрессировщика тоже – выдохся спец, дальнейшую дорогу он не осилит, только задерживать будет всех. А ещё нужно вколоть себе следующую дозу сыворотки. В бою было не до этого, а после душа я заметил, что рука у меня покраснела и, кажется, слегка опухла. Да и чесаться начала, зараза. Так что сколько мог, я соблюдал рекомендации максимально оттягивать приём препарата, но пора и о себе позаботиться.
Та часть окруженцев, которых полковник отправил сразу в избушку, не стала терять времени, и нас сразу после помывки уже ждал горячий ужин. За ужином мы помянули погибших товарищей, и после еды все, кроме полковника, меня, Якута и прапорщика Нехаева, отправились чистить оружие, подгонять и ремонтировать броники, набивать магазины и делать ещё десятки дел, которые положено сделать после выхода из боя и перед отправкой дальше по маршруту. А мы пошли в кабинет Филиппа Андреевича на традиционное совещание. С традиционным коньячком, ага, как же без него. Собственно, совещание ничего принципиально нового не принесло. Я вполне ожидаемо договорился с Филиппом Андреевичем о том, что мы оставим тут раненого Бабаха и уставшего от путешествий Ухо. Карабасу уже оказана медицинская помощь, и через день-два он вернётся в строй без ограничений, остальные бойцы готовы к продолжению экспедиции. Однако без неожиданностей не обошлось: оказалось, что прапорщик Нехаев и сержант Гольдман как раз из того самого анклава, куда мы направляемся. Только Гольдман – механик-водитель, совершенно не приспособленный к боевым действиям в пешем строю, да ещё и на пересечённой местности, и толку от него ещё меньше, чем от нашего дрессировщика, а вот бравый прапор наоборот – вполне боевой товарищ, командир отделения разведки, снайпер, да и просто толковый мужик. Не зря беглецы назначили его старшим, хотя среди них было несколько офицеров. В общем, прапорщик настоятельно потребовал включить его в состав экспедиции, моё начальство не возражало, а мы с Якутом даже обрадовались. Ещё бы, у нас появился проводник до самой точки Б. Осталось его экипировать и вооружить, пожрать и помыться он уже успел, а окончательно в форму придёт на марше, тем более что завтра пойдём, не сильно напрягаясь из-за раненого Карабаса.
Бронекомбез для Нехаева реквизировали у Бабаха, комплекция у них почти одинаковая, проблем не будет. Автомат я забрал у Уха, весь оставшийся боекомплект к нашим «Рокотам» по-честному поделили на всех, кто отправляется дальше, осталось последнее дело, и можно отбиваться.
– Слушай, товарищ прапорщик, а позывной у тебя есть? Не поверю, что вы в бою постоянно талдычите всякие «товарищ лейтенант», «товарищ ефрейтор»… – Мы уже настолько привыкли пользоваться позывными, что имена многих своих сослуживцев я даже и не знал.
– Никак нет. В смысле, что не талдычим. А позывной у нас присваивается на время операции, и обычно это просто номер.
– Понятно. Тогда сам придумай себе позывной на время экспедиции. Пять минут тебе.
– Так чего тут думать, буду «Нах-Нах», меня так в школе звали.
– Принято. Твой позывной я в планшеты и твой шлем пропишу, сейчас всем отбой, Нах-Наху перед отбоем ознакомиться с данными в планшете, Якут, задержись на пять минут.
– Есть!
Бойцы отправились спать, прапор – изучать планшет, а мы с Якутом засели за планирование дальнейшего маршрута. У нас за этот день образовалась убыль в личном составе в количестве трёх человек, но зато мы избавились от балласта и получили в команду неплохого бойца. Боеприпасов пока достаточно, а километров через сто нас будет ждать контейнер с последним в пути грузом, и надо очень точно рассчитать номенклатуру и количество припасов, тащить-то это богатство дальше на своём горбу.
Вот так рутинно закончился сегодняшний вечер, и я уже собрался в койку, но неожиданно ко мне вышел Шило.
– Товарищ лейтенант, спасибо, что не оставили меня тут. Честное слово, я не подведу, все выдержу. Мне просто очень надо дойти до конца, ну, в смысле до конца путешествия. Вот. Спасибо, товарищ лейтенант!
– Да не за что, боец. Не знаю, какие у тебя причины, но если тебе это так важно, то твой шанс погибнуть в пути у тебя никто не отбирает. А теперь – отбой!
Интересно девки пляшут, кадровый военный Ухо с радостью согласился на исключение из состава экспедиции, хотя это автоматически лишает его всех бонусов, на которые он рассчитывал, отправляясь в путь. А вор Шило готов на все, даже на смерть, лишь бы его не оставили по дороге. Загадка на загадке. Ладно, пойду спать, утро вечера мудрёнее. Рука сегодня уже не чешется, но на сколько мне ещё хватит сыворотки, совершенно не понятно. Ладно, посмотрим по ходу дела, до конца маршрута должно хватить, дальше загадывать бессмысленно.
