Тело Чаллиса будто отражало Дауда – его спина распрямилась, как не распрямлялась никогда в жизни, костлявые окоченевшие руки торчали из-под драного плаща. Его тело, как и тело Дауда, тряслось, дрожало от таинственной энергии, перетекавшей между ними. Его лицо отсутствовало от подбородка до лба – на его месте был овал синеватого стекла, линза Оракула, вмятая в череп: низ ее лежал на сломанной челюсти слуги ведьмы, а верх скрывался под лоскутом скальпа на голове мертвеца.
От линзы Оракула тянулись дымные щупальца энергии, изливаясь в незакрывающиеся глаза Дауда.
Кэйтлин подошла к убийце так близко, как только осмеливалась. Ей почти хотелось протянуть руку и ткнуть его пальцем – просто чтобы посмотреть, упадет ли он. Наверняка упадет – но ей не хотелось прерывать заклинание. Суметь так заворожить жертву, держать, словно в сжатом кулаке… это редкое заклинание для ведьмы.
Люсинда вышла из-за Чаллиса, присоединяясь к сестре.
– Сработало! – воскликнула Кэйтлин. – Ловушка сработала! – она помолчала, игриво постукивая пальцем по нижней губе. – Интересно, что он сейчас представляет?
Люсинда вгляделась в лицо Дауда, ее и без того белая кожа стала почти прозрачной в синем свечении силы. Утренний воздух согревал, но она промокла насквозь от пота, сбегавшего с ее волос, текшего по лицу, капавшего с пальцев.
– Дом, – сказала Люсинда. – Из которого он вечно бежит, пытается освободиться, пока вокруг сдвигаются стены. Бесконечный кошмар.
Кэйтлин захлопала и затанцевала.
– Сработало! Он попался! Попался!
Люсинда кивнула, улыбка расплылась на ее усталом лице… Усталость вызывали усилия по поддержанию необычного волшебства – смеси истинной магии и натурфилософии, последних остатков силы, унаследованной от ее госпожи, Брианны Эшворт, и направленной через линзу Оракула и мертвый разум слуги Чаллиса.
– Он попался, – сказала Люсинда. – Дауд наконец-то наш.
Эпилог
Мир вращается, а Чужой наблюдает и ждет.
Чужой терпелив.
Но грядут перемены. Чужой это знает – он их видел. И он готов к ним.
И мир вращается, а Чужой ждет и наблюдает.
Он видит:
В Карнаке падет герцог, а его место займет человек из народа. Паоло пришел в этот мир ни с чем и познал жизнь самых обделенных.
Иногда власть кричит, а иногда нашептывает.
Он видит:
Далила, сама того не подозревая, оказалась в воображаемом мире, где ее отец выполнил все свои обещания, а ее подданные безгранично любили ее.
Она пересекла Океан во главе великого флота и прошла пустоши Пандуссии вдоль и поперек.
А в настоящей столице Эмили Справедливая – Эмили Мудрая – много лет правила исцеленной, процветающей империей, и рядом с ней был Корво Аттано.
Он видит:
Когда-то Соколов устроил переворот в промышленности, положив начало более просвещенной эпохе. Он общался со знатью, художниками, изобретателями, он брал от жизни все, что мог. В последний раз взглянув на Дануолл, он отправился на холодный север, домой.
Он видит:
Ее.
Кое-что никогда не меняется, как ни старайся, кое-какие вопросы требуют ответов. Когда из мира исчезла Меган Фостер, из ее тени вышла Билли Лерк, отправившись на поиски своего истинного «я» и того, что заменяло ей семью.
Мир обращается, а Чужой наблюдает.
И ждет.
И он готов к тому, что грядет.
БАНИ «АЛЬБАРКА»,
КАРНАКА
18-й день месяца Сетей, 1852 год
«Дамы и лорды, господа и негодяи!»
Зал большой и прямоугольный, с высоким потолком; его стены когда-то были покрыты рядами изразцов, теперь заляпанных и потрескавшихся – там, где они вообще остались. Пол тоже облицован плиткой – никакая жидкость здесь ничего не испортит. Твердые поверхности звучно отражают голос распорядителя боев, когда тот ходит по боксерскому рингу, вскинув руки и обращаясь к собравшимся. Толпа не слишком густая, но все пришли ради единственной цели.
Все пришли на бой.
– Вам известны правила. Вы здесь по собственной воле. Вы и только вы делаете выбор. Не убегайте в слезах к Жанетт, если все пойдет не так, как вы хотели.
Кто-то из собравшихся посмеивается. Другие молчат, сосредоточившись на том, чтобы расслабить мускулы, поправить повязки на кулаках.
Ринг, где стоит ведущий, самодельный – высокие подмостки из дерева над половиной глубокой прямоугольной ниши, которая занимает почти весь зал: старый бассейн с заляпанными бортиками, накрытый тяжелой решеткой. Ведущий боев подходит к краю боксерского ринга и смотрит на человека, привязанного к стулу, что прикручен ко дну пустого бассейна.
Человек неподвижен, голова упала на его грудь. На стенах вокруг стула установлены механические устройства, что гудят и плюются искрами, а воздух вокруг переливается и трещит от разрядов энергии.
Ведущий ухмыляется. Опираясь на канаты, он дает знак в другой конец зала. У края бассейна стойка, а на стойке – ящик. От ящика в бассейн ведут провода, змеясь по растрескавшимся стенам к таинственным устройствам.
У ящика стоит женщина. Как и у всех в зале, ее волосы коротко острижены, кожа покрыта шрамами, а под ключицей – татуировка: пустой треугольник с крестом, клеймо, напоминающее наконечник стрелы на коже.
Как и остальные в зале, она член банды «Безглазых».
По сигналу ведущего женщина снимает ключ с ремня. Отпирает переднюю панель пульта управления, поворачивает рычаг внутри. Тут же прекращается гул, и желтоватые искры в пустом бассейне умирают.
Собравшиеся готовятся, отступая от решетки, когда человек на стуле поднимает голову и окидывает их взглядом.
Ведущий показывает на клетку.
– У кого сегодня хватит смелости сразиться с Тварью, что ведома черной магией?
Человек в бассейне встает со стула. Он оскаливается и разминает мускулы, связки на его шее натягиваются, как тросы, когда он сжимает кулаки.
Когда ведущий снова бросает вызов, Дауд скрежещет зубами и меряет глазами банду.
Очередная ночь на подпольном боксерском ринге, очередная ночь, когда он должен сражаться за жизнь.
Дауд позволяет гневу внутри разрастаться, питать его. Он выживет. Он это знает. Он должен выжить.
Потому что у него все еще есть миссия.
Чужой должен умереть.
Чужой умрет.
И тогда начинается первый бой.
