– Ушёл?
– Увели. Я же всё время в рейсах. Поначалу встречал с цветами, потом уже с кислой миной, но я не сразу заметила, что цветов-то уже нет.
Я представил, как молодой муж несётся к станции, срывая цветы с клумбы, он торопится на свидание с любимой, но пока он бежит через весь город, цветы его теряют лепестки, и вот уже когда он у цели, в руках у него только голые стебельки. «Почему же он так долго бежал? Тачка! Да, будь у него тачка, он бы не цеплялся за каждую встречную и привёз настоящий букет чувств», – продолжал я глупое расследование почему же так произошло.
– У него есть машина?
– Есть, а при чём здесь машина?
– Так, уже ни при чем. Сколько я за чай должен?
Проводница замолкла, обижаться она умела.
– Извини, я так шучу по-идиотски.
– Сначала спаси, потом ноги как об коврик. Не надо так шутить, вообще не надо шутить, если не умеешь.
– Маша, прости меня. Я тупой идиот.
– Иди спать, часа три уже болтаем, – улыбнулась устало Маша. – Я тоже вздремну. Разбужу сменщицу. Только ты к ней не лезь. Она не станет церемониться, точно наряд вызовет. При слове «церемония» я снова вспомнил о своём дурацком предложении.
Утром на выходе из вагона ярко светило солнце, кошмаров как ни бывало. Всем надели наушники с радио 80-х, в головах царапало хрипотцой «А что ей до меня, она уже в Париже». Я пропустил всех пассажиров и вышел последний, обнял Машу:
– Спасибо за тёплый приём, моё вчерашнее предложение в силе, – заговорщицки прошептал я ей на ушко.
– А я думала, ты уже забыл, – засмеялась она.
– Нет, всю ночь об этом думал.
– Нет, ты слабый. Мне нужен мужчина-скала, который сможет сдерживать мои приливы и отливы.
– И сможет говорить поступками, – добавил я.
– Точно, так что побереги силы для них. Мужчина – это тот, кто всегда настоящий. А ночью надо спать, с теми, кого любишь.
– Спасибо тебе за всё, Маша! – никак не хотел я её отпускать, так как успел заметить, что Алиса меня не встречала, хотя должна была. Я шёл по перрону, сквозь тех, кто ещё ждал своих, кто уже дождался и, обменявшись объятиями, схватился за чемоданы. Мне было хорошо и свободно: пообниматься уже успел, багажа у меня не было. Было настроение. Если есть настроение, то любить себя начинаешь с утра, потом любишь квартиру, компьютер, потом друзей, работу, машину, город, снова квартиру, и так по кругу, пока тебя кто-нибудь не полюбит, не выведет из этого круга.
* * *
– Катя, мне нужно отправить букет цветов, узнайте, пожалуйста, кто это может сделать быстро и качественно. Помните, мы как-то уже отправляли.
– А кому?
– Одной хорошей женщине по имени Маша.
– Хорошо, – почувствовал я, как за стенкой смутилась ревностью Катя. Она хотела что-то ещё спросить, но добавила лишь: – Нужен адрес получателя, точнее, получательницы.
– Запишите: Московский вокзал.
* * *
Он позвонил неожиданно, в очередной раз сказал, что сегодня не может, она выковыряла ноги из блестящих туфель, сняла с шеи золотую цепочку и долго смотрела, как звенья её играли друг с другом, переливаясь улыбками, держась обручально одной тесной связью.
– Я люблю его, – стала размышлять она вслух, – он судя по всему – другую, та – своего идеального мужа, муж – любовницу, инстинктивно. Все любят не тех, пора выходить из круга, – порвала она драгоценную нить лёгким усилием.
Рука жены тоже инстинктивно потянулась к шее и нашла там закованную в цепи золотую монетку, которую Максим подарил давным-давно, сняв со своей шеи. Которую она почти не снимала, только иногда после ссор. Она даже вспомнила его слова, когда спросила, что значит эта монетка.
– Как в море, кидают на счастье, чтобы непременно вернуться. Здесь две стороны одной медали, и обе они блестящие. Тело – это одна сторона женщины, ум – твоя другая сторона, ты переворачиваешь её, когда мне надоедает, а скорее я тебе. Сидя за столом, лёжа на диване, на другом конце суши, каждый оборот даёт мне новую картинку. Ты – моя золотая монета с дырочкой, носи, чтобы я не потерял тебя, всякий раз, когда ты будешь трогать её, я буду чувствовать твои прикосновения, я буду всегда слышать твоё сердце, оно томно кричит моему что-то очень нежное, надеюсь, они не обсуждают бытовые проблемы или политику. Они пьяны и буянят от счастья, они сходят с ума, они безобразничают.
Раньше, когда она теребила эту цепь воспоминаний на шее, ей было приятно, теперь – больно: «Так или иначе, вещи дарят не только от чистого сердца, но ещё – чтобы крепче нас привязать». Кому машину, кому квартиру, ей достался изящный золотой ошейник.
Рвать её она не стала, просто разомкнула замочек, и та золотой струйкой стекла в её холодную ладошку. Зажала её и снова вернулась к экрану, где девушка уже делилась с трубкой своими переживаниями:
– Мы же словно дворовые собаки, сильнее привязываемся к тем, кто нас недолюбливает. Так и живём, пока в один жуткий день не обнаружим, что привязаны за поводок к столбу.
* * *
Когда твоя баба с тобой в контрах, она становится милой с другими мужиками и нарочито громко смеётся. Я никогда не слышал, что Алиса может так громко смеяться. Уже пожалев, что позвал её на презентацию новой книги, я продолжал пить, как будто ничего не произошло, про себя рассуждая:
«Ведёшь себя как с… как с… которая кроме казни в постели ни хрена не понимает. Но я же не боксёр, мутузить свою душу, твоё тело до полной ненависти не моё предназначение, только нервы надо мной смеются, мне на них не сыграть». Я почему-то вспомнил, как бросил музыкальную школу во втором классе, нашу любовь можно было охарактеризовать как сольфеджио, в котором я ограничивался непониманием, а ты, словно препод противный, это чувствуешь и пользуешься так прилежно, так расточительно. Что в результате я так и не научился играть на своём любимом фортепиано.
Я как маньяк к маньяку к жизни обращаюсь, сколько можно терпеть это безобразие, ни любовеньки завалящей, ни дружбища, некому в душу отложить, некому помочиться в жилетку, есть работа, я стою крепко на ногах, на Евразии, но этого мало, стоит только ей отвернуться, безумной моей Алисе, как время безвозвратно уходит, и я начинаю искать что-то более настоящее.
Да, женщины всегда были очаровательны своей непредсказуемостью. Встретившись, полюбив, разведя детей, после долгих уговоров ты однажды переезжаешь в другое её полушарие и твой внутренний мир переворачивается, если раньше ты видел его лицо, то теперь зад. А она будет подливать масла в пожар твоего сердца, топить в грязи, даже если ты будешь подыхать от ран, вставит в глаза линзы равнодушия, сядет поудобнее и будет наслаждаться. Всегда приятно наблюдать, как мужчина работает, зарабатывает деньги, покупает машины, снимает квартиры, строит дом, приглашает на свидание в кино, в кафе, дарит цветы, золото, предлагает руку, потом сердце, забирает руку, оставляет сердце. В лучшем случае всё заканчивается сексом.
