Она в чем-то права. Я увязла в своей боли, злости и потерянности, но чем больше меня пытаются вытянуть из них, тем сильнее я замыкаюсь в себе.
Ты так и не ответил на мой вопрос о судьбе.
Иногда я думаю: не смотрим ли мы на ситуацию с разных сторон? Ты мог предотвратить смерть сестры, в то время как я послужила причиной смерти мамы.
И тогда я задаюсь вопросом: что из этого хуже?
Последнее предложение бьет меня наотмашь. Бросаю мобильный на подушку и стремительно иду в ванную. Врубаю душ. Раздается скрип. Секунду тревожно жду, что во все стороны брызнет вода. Вдруг сломал? Нет. Все нормально. Ванную заполняет пар. Мстительно выдавливаю зубную пасту на щетку и атакую зубы. Боль в деснах слегка остужает мою ярость.
Она думает: что из этого хуже? Это что, соревнование какое-то?
Я кидаю тюбик с пастой на полку, полощу рот и вытираю лицо полотенцем. Вижу свое отражение в зеркале: в глазах тьма и злоба.
Чувствую боль от ее слов: «Ты мог предотвратить смерть сестры». Я говорил себе то же самое четыре года подряд. Эти слова не должны бы уже так ранить. Но услышать их от нее… когда я этого совсем не ожидал… Я чувствовал себя с ней в безопасности, и вот новое разочарование.
Залезаю в душевую кабину и долго стою под жгучими струями, позволяя им смывать мою злость. Выйдя из ванной, чувствую запах бекона. Странно. Обычно к тому времени, как я спускаюсь вниз, Алана уже дома нет, а мама никогда рано не встает. Наверное, соседи готовят завтрак. Запах пробуждает аппетит, и я вдруг чувствую, как сильно проголодался. Что только подогревает мое раздражение.
Стою у изножья кровати, прожигая взглядом мобильный. Сначала завтрак. Я не беру с собой телефон. Продвигаюсь по дому бесшумно, как ниндзя, – приучился к этому из боязни разбудить маму. Проскальзываю в кухню, чтобы взять батончик мюсли.
Резко останавливаюсь. За столом сидят мама с Аланом. Если они разговаривали, то очень тихо. Они удивленно поднимают на меня глаза. Оба в халатах. Злость, стихшая после душа, вспыхивает с новой силой. На столе перед ними стоят чашки с кофе. На плите – использованные сковороды, в раковине – грязная посуда. Пахнет яичницей, на бумажном полотенце лежат несколько ломтиков жареного бекона.
Они позавтракали. Без меня. Я ничего им не говорю. Достаю из шкафчика над кофеваркой чашку и наливаю себе кофе.
Мама заговаривает первой:
– Доброе утро, Деклан. – Ее голос тих.
– Доброе. – Я бросаю в кружку сахар.
Алан смотрит на меня. Я его игнорирую.
– Ты хочешь есть? – спрашивает мама через какое-то время. – Приготовить тебе завтрак?
Ей, видимо, только сейчас пришло это в голову. Словно она вспомнила о моем существовании, только когда я появился на кухне.
– Нет.
Размешиваю в кофе сливки, стуча ложкой о стенки чашки. В спину давит молчание. Живот подводит от голода, но я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сцапать с тарелки и не запихнуть в рот оставшиеся ломтики бекона.
Обернувшись, вижу, что Алан шепчет маме на ухо, и его слова вызывают у нее смех. Я понимаю: они смеются не надо мной, однако живущий внутри червячок сомнения гложет меня, вызывая желание дать Алану по морде. Я ограничиваюсь злобным взглядом поверх чашки.
– Почему ты не на работе?
Он смотрит на меня.
– Мне захотелось устроить твоей маме сюрприз, взяв выходной.
– С утра займемся делами, – объясняет мама. – А вторую половину дня проведем вдвоем. Может, сходим в кино.
Я верчу в руках крышку от чашки. Нужно бы подняться наверх и собраться в школу, но близость мамы с отчимом выводит меня из равновесия. Кажется, стоит выйти из кухни, и они тут же позабудут обо мне.
– Какими делами вы хотите заняться?
– Собираюсь вымыть террасу, – отвечает Алан.
Я мог бы сам это сделать. И сделал бы, если бы мама сказала, что ей это нужно. Она больше ни о чем меня не просит. В доме все делает Алан, и черта с два я буду напрашиваться в помощники. Каждый раз, как я предлагаю свою помощь, он ведет себя так, будто я неуч, не умеющий даже пользоваться отверткой.
– Звучит романтично, – цежу я сквозь зубы.
– Если ты считаешь это романтичным, – отзывается мама, – то представь, как я счастлива, что он займется машиной.
Непроизвольно стискиваю в пальцах чашку.
– А что у тебя с машиной?
– Пора масло заменить, – отвечает Алан. В его голосе сквозит вызов.
Он прекрасно знает, что я сам могу это сделать. И всегда делал это раньше. В последний раз я менял масло в прошлом мае, перед их свадьбой. Прямо перед тем, как в хлам убил пикап отца, загнав себя на нелегкий путь неудач и разочарований. Я не нужен им. И Алан сейчас это доказывает. Мне хочется кулаком стереть с его лица самодовольство. Но я не буду затевать драку на глазах у мамы, хотя могу. Особенно когда мне не дают возможности сделать что-то еще.
Глава 16
От: Мрак
Кому: Девушка с кладбища
Дата: четверг, 3 октября, 6:48:57
Тема: Судьба
Хочешь знать, во что верю я?
Я верю в судьбу, но также верю и в свободу воли. Поясню. Нам предначертан путь, но мы вольны свернуть с него когда угодно. Но никогда не знаем, по какому пути следуем в каждый конкретный момент. По выбранному нами? Или по предначертанному? У каждого человека свой путь. Что случается, когда наши пути пересекаются? А когда кто-то другой начисто стирает наш путь и нам некуда дальше идти? Считать это вмешательством судьбы? Или вмешательством чужой свободы воли? И начисто ли стерт наш путь или он просто невидим?
Откуда, к чертям собачьим, мне это знать?
Я не в настроении для подобного разговора. Или, может, просто устал. Не дело рассуждать об экзистенциализме в такую рань. Но я тебе скажу: не ты посадила свою маму в ту машину, Девушка с кладбища. Она сама в нее села. Это был ее выбор. Или, может, этот выбор сделала за нее судьба. Важно то, что его сделала не ты.
Знаю, это не особенно успокаивает. Я много чего знаю о злости и самобичевании. Мы можем до одурения уверять друг друга, будто ни в чем не виноваты. Нам это не поможет. Мы оба знаем, что сделали.
Чувство вины не предмет для соревнования. Во всяком случае, мы не должны состязаться в этом.
Мистер Жерарди обучает факультативно, поэтому у него нет своего кабинета, но я по опыту знаю, что он всегда приходит в класс перед первым звонком. В коридорах толпятся ученики, стоит шум и гам, то и дело хлопают дверцы шкафчиков и слышатся приветственные крики, однако в этом крыле спокойно и тихо.
Давно я не приходила в школу так рано. Обычно я проскальзываю в парадную дверь прямо перед звонком, но сегодня у меня важное дело, поэтому пришлось поспешить, даже не дождавшись, пока высохнут волосы. Заколола их – и вперед.
