— Кто вам сказал, Ники, что вы должны быть идеалом?
«Это наш долг». Я снова вспомнил нашу старую, унылую кухню, открытую Библию на шатком столе отца.
— Неужели вы думаете, что это возможно? — Голос шефа доносился, будто издалека.
— Нет, но к этому надо стремиться!
— И как, получается?
Нахлынувшие воспоминания еще дальше унесли голос шефа. Я замечаю сердитый взгляд отца и сам начинаю злиться. Я из кожи вон лезу, но он все равно недоволен, он требует от меня совершенства. Но я не Господь Бог. Только он может быть совершенным. Значит, я никогда не смогу добиться от отца похвалы. Несмотря на все мои успехи.
— Это несправедливо! — кричу я в отчаянии отцу и получаю звонкую оплеуху. И все равно я был уверен, что отец не прав, что сам Господь Бог не требует от человека совершенства. Сердце сжалось от боли. Бог не требует, а я требую? От самого себя?
Лицо отца по-прежнему стояло передо мной, будто в дымке. Постепенно я стал понимать, что со мной происходит. Мысли о совершенстве внушил мне отец. И теперь я невольно выискивал у себя недостатки.
— Я не справляюсь со своими обязанностями. Понимаете? — Я посмотрел на шефа. — Взять хотя бы Вакса. Он нарушил отданный мной приказ. И подлежит за это суровому наказанию.
— А почему нарушил?
— По глупости. Ждал, пока мы вернемся на корабль. Рисковал жизнью многих ради спасения нескольких.
— Но почему?
— Не знаю! Иначе заставил бы его подчиниться.
— Да потому что он вас любит.
Я был близок к истерике.
— Он знал, на что идет. — Шеф был беспощаден. — Но ради вас готов был пожертвовать карьерой. А может быть, даже жизнью.
— Не понимаю! После всего, что я с ним делал? Тряпка и полировальная паста в ангаре баркаса. Издевательские холодные души…
— Вы не дали ему уподобиться Филипу Таеру. Вы единственный смогли помочь ему. За это он вас и любит.
До сих пор у меня в ушах стояли полные ненависти слова, которые я бросил ему на мостике.
— О Господи!
— Перестаньте себя мучить, Ник.
— Что же я натворил!
— Вы не можете быть идеалом, поймите! — Его слова повисли в воздухе.
Я долго молчал, прежде чем нашел в себе силы поднять на него глаза. Потом ответил со вздохом:
— Да, не могу.
— Но вы хороший командир.
Я заставил себя улыбнуться:
— В самом деле?
Я мог изгнать образ отца. Ведь избавился же я от Таука.
— Да, вы хороший командир.
Мне будет не хватать отца. Может, я научусь жить без него?
— Однажды я выбросил из шлюза человека, — напомнил я.
— Однажды я кое-кому выпустил кишки, — парировал шеф.
— О Господи, за что?
— Не скажу.
Наступило молчание. Потом я спросил:
— Что же мне делать с Ваксом?
— Это вам решать.
— Опять мне. Мне одному.
Он поднялся, протянул ко мне руки, но тут же опустил их.
— Можно к вам прикоснуться? — спросил неуверенно.
Я молча кивнул. Тогда он положил свои большие сильные руки мне на плечи, сжал их. Я заплакал, но быстро взял себя в руки. Он вернулся на место.
— Может быть, нам возобновить наши встречи? — спросил я немного погодя, боясь услышать отрицательный ответ.
— Как вам будет угодно, сэр, — спокойно ответил он.
— Мне бы очень хотелось.
— Мы причалили, сэр, — доложил Алекс.
— Отлично. — Я повернулся в кресле. — Когда они прибудут?
— Могут прибыть в любую минуту, сэр, — ответил Шантир, — если помните, радиограмма была отправлена им вчера вечером.
Мы находились в системе «Надежды». Наконец я связался по радио с орбитальной станцией и попросил о срочной встрече на борту корабля генерала Хо, губернатора Уильямса и капитана Форби.
— Мистер Таер.
Парень вскочил, встал по стойке «смирно», как на параде:
— Да, сэр. — Его светлые волосы были подстрижены короче, чем обычно. Лицо и руки сияли чистотой.
— Ступайте в офис коменданта и узнайте, когда они прибудут.
— Есть, сэр! — Он повернулся и строевым шагом направился к люку. Я взглянул на Алекса. Он как ни в чем не бывало смотрел мне в глаза.
Я откинулся в кресле:
— Итак, мы благополучно прибыли в очередной порт. Вы, как всегда, замечательно поработали, пилот.
Хэйнц покраснел от неожиданной похвалы:
— Благодарю вас, сэр.
— Алекс, займитесь текущими вопросами. Отчаливаем через двадцать четыре часа. На два дня раньше. Проследите, чтобы пассажиров об этом оповестили. И чтобы не было задержки с грузами. Особых проблем не предвидится: обо всем сообщили по радио.
— Есть, сэр. Разрешите приступить?
— Приступайте. Лейтенант Кроссборн!
— Да, сэр? — Он выглядел подавленным от своего унижения, но явно обрадовался, что хотя бы временно будет освобожден от своей идиотской работы. После выхода из синтеза баркас следовало держать в рабочем состоянии.
— Приведите на мостик Вакса Хольцера.
— Есть, сэр.
Я взял микрофон:
— Главного инженера Макэндрюса на мостик. Филип, запыхавшись, доложил:
— Прошу прощения, сэр. Губернатор на станции, с ним генерал Хо. Шаттл капитана Форби причаливает.
— Я встречусь с ними через несколько минут. Будьте готовы, проводите их на мостик.
— Есть, сэр. — Таер вышел. Он стад каким-то скованным, напряженным. Не то что раньше. Наверняка из-за Алекса.
В проеме люка показались Вакс Хольцер и лейтенант Кроссборн. В гражданской одежде с чужого плеча Вакс чувствовал себя явно неловко.
— Введите его, мистер Кроссборн.
Вакс с каменным лицом проследовал за Кроссборном на мостик. Я ждал их стоя. Следом за ним появился шеф и прямо-таки обалдел, увидев Вакса.
Я зашагал по мостику.
— Как известно, лейтенант Хольцер был отстранен от должности за действия, не совместимые со званием офицера, в тот день, когда мы обнаружили «Телстар». Однако, вернувшись к рассмотрению, этого вопроса, я пришел к выводу, что был не прав. — Взглянув на шефа, я почувствовал, что краснею. — Вообще-то действия мистера Хольцера вполне можно было расценить как мятежные, если не принимать во внимание некоторые смягчающие обстоятельства. Дело в том, что командир покинул корабль, а при создавшейся ситуации у мистера Хольцера не было времени вызвать старшего офицера.
