— Как ты себя чувствуешь, Вакс? — Я и так это знал. Он проходил тот же тест, что и я.
— Получше. Со мной все в порядке.
— Что с тобой будет дальше?
— Мне предложили должность. Расскажу, если не возражаете.
— Как хочешь, — ответил я немного обиженный, откинувшись на сиденье.
Мы остановились перед залитой солнцем резиденцией Адмиралтейства. Двор ее окружал высокий неподстриженный кустарник. Часовые отдали честь.
— Поспите немного, вы оба, — помолчав, сказал я. Алекс покачал головой:
— Я хочу повидаться с нашими. А потом мы приедем за вами.
— Как хочешь. — Я слишком устал, чтобы спорить, В прихожей Адмиралтейства было холодно и темно. Через зал ожидания меня провели в залитую солнцем комнату на втором этаже. Я встал по стойке «смирно».
— Вольно, — скомандовал адмирал Брентли грубым, вполне соответствующим его внешности голосом. Ему перевалило за шестьдесят, но он еще был атлетического сложения, только отяжелел немного и волосы посеребрила седина.
— Есть, сэр.
Адмирал окинул меня оценивающим взглядом, при этом на лице его не отразилось никаких эмоций. Адмирал присел на край стола.
— Итак, что вы собираетесь нам сказать в свое оправдание, Сифорт?
Сердце у меня болезненно сжалось. Нет сомнений. Ему все известно. Он ознакомился с моими документами, слышал мои показания, общался с племянником, которого я почти весь обратный путь продержал в ангаре баркаса. Так что предстоящий разговор — пустая формальность. Состоится трибунал или нет, командиром мне больше не быть.
— Мне нечего вам сказать, сэр.
— Нечего сказать в свое оправдание? Защитить себя?
— Нет, сэр, — твердо ответил я. — Я старался, как мог, как позволял мне мой опыт!
— И что же прикажете с вами делать? — добродушно спросил он.
— Придется ли мне отвечать перед трибуналом, сэр?
— Это решит комиссия, — бросил он. — Я в нее не вхожу. — Он обошел стол и остановился, глядя в окно. — И все-таки они сделают то, что я им прикажу, черт побери. Это мой флот.
Я был шокирован его доверительностью. Либо мои дела совсем плохи, либо наоборот, и его слова ничего не значат.
— Да, сэр.
— Я не в восторге от некоторых ваших решений. — Он побарабанил пальцами по стопке бумаг на столе. — Зачем вы помиловали мистера Герни? Зачем чересчур мягко обошлись с мятежниками на Шахтере?
— Сожалею, сэр, — спокойно ответил я.
— Вас это не очень заботит, не так ли? Надо же!
Он заметил. Я был удивлен, но врать начальнику не стал:
— Да, сэр, не очень. Я месяцами размышлял над этим. В усердии мне не откажешь. Но не забывайте, кем я был. Да и особыми талантами не могу похвастать, у вас, разумеется, своя точка зрения, но я научился жить с этим, — с Амандой в долгие ночи нашей любви, с шефом, дымившим трубкой в моем кабинете.
— Ладно, — буркнул он, — сам напросился и не буду наказывать вас за правду. — Он снова обошел стол и теперь смотрел мне прямо в глаза, сложив перед собой руки:
— Не могу отдать вас под трибунал. Общество не одобрит.
— Общество? — Какое общество на Земле он имеет в виду?
— Отдать под трибунал героя Шахтера? Командира, который с пистолетом в руках спас свой корабль?
— Но это же полная чепуха, — сказал я, не соображая, что говорю.
— В этом клянется весь экипаж.
Помолчав, он сказал:
— Привлечь к суду первого человека, вступившего в контакт с инопланетянами? Нет, этого я не сделаю.
Я закрыл глаза, снова ощутив боль в животе. Хотелось лишь одного: чтобы все это скорее закончилось.
— Хорошо, сэр.
— И все же в моей власти уволить вас из Военно-Космического Флота.
— Именно так вы и собираетесь поступить? — равнодушно спросил я.
— Есть вещи, на которые трудно закрыть глаза. Взять хоть историю с окружным судьей. Вы проявили неуважение к гражданским властям! Неужели не могли повести себя более дипломатично?
— О чем вы, сэр? Ничего подобного ни в корабельном журнале, ни в донесениях губернатора Уильямса нет.
— Да, действительно. Здесь все чисто. Это выяснилось на допросах. Но скажите, как вы могли оставить корабль и отправиться на «Телстар»? Этому нет никаких оправданий.
Терять мне было нечего, и я ответил вопросом на вопрос:
— А вы на моем месте не отправились бы туда?
Шокированного моей наглостью адмирала Брентли стало распирать от гнева. Я и сам за такой тон выпорол бы гардемарина. Адмирал вернулся к своему столу и плюхнулся в кресло. Глаза его метали молнии. Я смотрел на него совершенно безучастно.
Постепенно он поостыл:
— Я поступил бы так же, как вы, Ник. Захотел бы увидеть все собственными глазами. «Телстар» был такой же конструкции, как и мой корабль.
— Да, сэр, но сначала надо было облететь «Телстар».
— Зачем? Чтобы проверить, нет ли там инопланетян? За двести лет не удалось обнаружить ничего, кроме нескольких бескостных рыб на одной из планет, где была вода. С какой стати вы должны были остерегаться?
Я сосредоточился:
— Уже позднее, анализируя случай с «Телстаром», я усомнился в этом. Как бы то ни было, осторожность не помешала бы. Так же, как и на Шахтере. А я взял да открыл шлюзы.
— Когда последний раз Военно-Космический Флот объявлял боевую тревогу при высадке на орбитальную станцию Объединенных Наций? — спросил он. — Здесь вы чисты. Это мы уже решили. Надо чокнуться, чтобы вменять командирам в обязанность формировать группы обороны прежде, чем открывать шлюзы на станции. Нет, за это ответит командующий Военно-Космическими Силами Объединенных Наций. — Он похлопал по стопке отчетов. — Почти ни одно из ваших решений не вызывает протеста, хотя сам я, возможно, в некоторых случаях поступил бы по-другому. На то и командир, черт возьми, чтобы принимать решения. Вся власть на корабле в его руках. До Надежды три световых года, мы не можем командовать отсюда. — Он помолчал. — Но об одном вы забыли. О лейтенанте Ардвеле Кроссборне. Моем племяннике.
— Да, сэр. — Я скис. Наверняка адмирал будет защищать своего родственника. Кровные узы сильнее установ. И потом, мое обращение с Кроссборном — еще одно доказательство неуважительного отношения к властям. Какой командир, если он, конечно, в своем уме, станет обострять отношения с племянником своего адмирала?
— Он несколько раз приходил ко мне, Сифорт. Некоторые его отчеты просто шокируют. Он действительно все восемнадцать месяцев разбирал баркас?
— Почти каждый день, сэр. За исключением того времени, когда мы выходили из синтеза.
