Настала наша последняя ночь с Амандой. Страсть уступила место нежности. Говорили мы мало, грустили, и этими моментами я особенно дорожил.
Утром мы упаковали весь наш багаж в вертолет, тщательно загасили костер и пустились в долгий обратный путь. Я снова был единственным пилотом. Время от времени передавал штурвал Дереку, и он радовался, как ребенок.
Подлетая к дому, мы опять заговорили о капитане Гроуне.
— Представь, — сказала Аманда, — каково им будет с ребенком зимой.
Я пожал плечами:
— Одну зиму они уже пережили и эту переживут.
— До чего же ты бессердечный!
— Возможно. Так на меня повлияла служба на флоте. Там каждый сам стелет себе постель и сам на ней спит. — Я вспомнил, как то же самое говорил Хейнцу, и переменил тему. — Вот до чего могут довести командира стрессы. Сидит он в своей каюте один, и страшные мысли лезут в голову… — Дерек задумчиво посмотрел на меня, я продолжал: — Хуже всего то, что не с кем поговорить. Может, поэтому Гроун и спятил.
— Несчастный.
— Потому я и беспокоюсь.
— О чем?
Мне бы уйти от разговора, но вместо этого я с отвращением сказал:
— Разве я тебе не говорил? Им некем меня заменить. Никого нет старше по чину. Так что придется вести корабль на Окраинную колонию и обратно домой.
— Но ты не можешь!
— Это мой долг, — ответил я. — Моя работа.
— Как давно тебе это стало известно, Ники? — с неприязнью спросила Аманда.
— Еще во время моего визита в Адмиралтейство. — Я безнадежно махнул рукой. — Другого выхода нет.
— Ты мог бы уйти в отставку! — взволнованно сказала Аманда и уже спокойнее добавила: — Я знаю, что ты старался, как мог, Ники. Но едва не погубил корабль. Тебе просто повезло, что этого не случилось. И ты это знаешь.
— И не раз.
— И все же ты летишь? Не можешь жить без славы?
— Дело не в славе, — возразил я. — Я не вправе нарушить присягу. Тебе это известно.
Аманда еще больше разозлилась:
— Значит, все это время ты знал, что снова отправишься в полет командиром, а мне ничего не сказал?
— Это и не давало мне всю неделю покоя!
— Терпеть не могу обмана…
— Обман… Аманда, я просто не подумал об этом. Считал, что все в Централтауне знают. У меня не было выбора! Я…
— Выбор был! Уйти в отставку!
— Он старший офицер, — возразил Дерек, — его долг…
— Гардемарин, не вмешивайтесь! Аманда, это несправедливо.
— Я ненавижу себя за то, что поехала с тобой, поверила твоей лжи! Не желаю с тобой разговаривать!
Я поднял вертолет так высоко, как только позволял мотор, наплевав на перегрузку двигателей. Час мы летели в угрюмом молчании, потом появилась береговая линия, и я полетел вдоль нее на север к Централтауну.
Аманда, не сказав ни слова, ушла со своими пожитками искать такси. Я остался с Дереком, чтобы сдать вертолет и забрать свой багаж. Поздно вечером я проводил Дерека до шаттла, а сам отправился на окраину города, к Аманде.
В доме было темно. Я несколько раз постучал. И Аманда в ночной рубашке подошла к двери. Открывать не стала, лишь спросила:
— В чем дело?
Она заслуживала того, чтобы быть с ней честным, и, набрав в легкие воздуха, я сказал:
— Аманда, я люблю тебя. Мы больше никогда не увидимся, и мне хотелось бы увезти с собой самые лучшие воспоминания. Прости меня, пожалуйста. Я должен был сказать тебе все. Прости!
Она вздохнула:
— Ах, Ники, Ну почему все так складывается? — Она вышла на крошечное крылечко.
— Прости, — без конца повторял я. — Мне хотелось, чтобы ты была счастлива. Мне было так хорошо с тобой. В глазах у нее блеснули слезы.
— Я буду скучать, Ник. И никогда не забуду тебя.
— Мне бы очень хотелось остаться, но я не могу. И вряд ли когда-нибудь вернусь сюда.
— Я знаю. — Она попыталась улыбнуться и нежно поцеловала меня в лоб. — Прощай, Ники. Удачи тебе во всем. Храни тебя Бог.
— Не представляю, как буду жить без тебя. — Глаза защипало. — Да не оставит тебя Господь своей милостью.
Я быстро ушел, боясь оглянуться, чтобы снова не броситься к ней.
25
Когда я вышел из Адмиралтейства, солнце уже припекало; по согретой его лучами траве я направился через дворик к стоянке для шаттлов. Голова трещала от нескольких порций спиртного, которые я влил в себя после того, как расстался с Амандой. Хорошо бы сейчас проглотить электролитический балансер, таблетку от похмелья, но я никогда не носил их с собой, а попросить в Адмиралтействе не позволила гордость.
Форби сообщил, что всего один лейтенант изъявил желание служить на «Гибернии», а еще одного они призвали с корабля, следующего на Боксит. Эту планету, третью в системе «Надежда», обслуживали межпланетные суда Военно-Космического Флота, не снабженные двигателями синтеза. Так что нам предстояло встретиться в космосе с кораблем, где был офицер, и забрать его на борт.
Таким образом, на «Гибернии» будут три лейтенанта, считая Вакса Хольцера, два гардемарина и два кадета, среди которых опытным можно считать только Алекса. И если повысить его, то старшим останется Дерек, а он еще не готов командовать в кубрике. И я приказал Форби во что бы то ни стало найти опытного гардемарина. Причем сделать это немедленно. Через три дня мы должны были отчаливать.
Я уже подходил к шаттлу, когда из тени главного здания вышел матрос с «Гибернии». Он отсалютовал мне у самого трапа шаттла, Я ответил на приветствие.
— Матрос Порфирио, сэр. Гм, могу я минутку поговорить с вами, сэр? — Он облизнул губы.
— Думаю, да. Поднимайтесь со мной.
— Есть, сэр. — Он не двинулся с места. — Пожалуйста, можно поговорить здесь, внизу? Это важно, сэр. — Пилот шаттла ждал, готовый закрыть люк.
Я вздохнул:
— Давайте. Только побыстрее, матрос.
Порфирио как-то беспомощно огляделся:
— Вы не пройдете со мной, сэр?
Не иначе, как здесь замешана девушка. Младшим офицерам полагалось вместе с матросами решать такого рода проблемы во время увольнения, но поблизости никого не было. Обратиться ко мне матрос должен был в последнюю очередь, но, как ни странно, искал именно меня. Я отошел от люка:
— Ладно, что там у вас?
Он отошел еще дальше:
— Сюда, командир. Это займет не больше минуты.
Такой же чокнутый, как командир Гроун.
— Хватит, матрос! Говорите! Нас здесь никто не слышит!
