Больше всего я надеюсь на сабов. Их туннели тянутся под землей в разные стороны. Сабов уважают все племена. Никому в голову не придет забраться под землю, даже если вход окажется без охраны. С чужака для острастки остальных сдерут кожу заживо. Как сказал Халбер, никому неохота связываться с сабами.
Они могли бы стать во главе племен. Объединившись, нижние могли заставить правительство прислушаться к своим требованиям.
Стук в дверь.
Я никогда не открываю дверь после темноты. Обычно племена уважают нейтралов, но ночью какой-нибудь идиот может заявиться выяснить, что у торгаша за товары. У старика торгаша не получится возражать, лежа на полу с ножом в груди.
Снова громкий стук в дверь.
Все знают, что я дома, так что нет смысла молчать. Я подошел к двери:
– Убирайтесь, магазин закрыт.
– Это есть Пуук.
– Не волнует, хоть ты король Англии Артур. Магазин закрыт.
– Чанг, позвль мне войти.
Я разозлился.
– Тьфу! А где тебя днем носило? Совсем крыша съехала, не можешь усвоить, что Чанг ночью не открывает? Убирайся!
Я снова направился к стулу.
Из-за двери донесся подавленный голос:
– Пожалста, мистр Чанг. Пуук будет делать все, что скажете.
Молчание.
– Пожалста.
У меня мурашки пошли по коже. Что-то случилось. Я торопливо прошел в заднюю комнату, открыл тайник и взял кое-что, припрятанное много лет назад. Потом поспешил к входной двери.
– Эй вы там, с мальчишкой Пууком, лучше не связывайтесь со старым Чангом! Он вам покажет!
Я повернул один ключ, потом другой.
Наконец все замки отперты. Я отодвинул засов, распахнул дверь и приготовился.
Пуук стоял один.
Схватил его за руку, втянул внутрь и захлопнул дверь.
– Зачем бродишь по ночам? – Я как следует скрутил ухо. Только так хоть иногда можно заставить его слушаться. – Хошь остаться в магазине у Чанга, работай! Работай ночью, работай днем!
– Да, мистер Чанг. – Он не вырывался, как обычно. Встревожившись, я отпустил его.
– Ну что там у тебя?
Он повернулся боком. У меня перехватило дыхание.
– О Господи, помилуй и спаси его! Я подвел его к столу, схватил тряпку, которой стираю со стола, и промокнул кровь, выступившую под мышкой.
– Как же так? Сядь. Нужно снять рубашку. Он увидел, что я положил на стол, и его глаза расширились:
– У Чанга лазер? Откуда?
Не следовало бы мальчишке его показывать. Потом неприятностей не оберешься.
– Садись. Нужно перевязать, пока не вырубился.
Он послушно сел. Это меня еще больше обеспокоило. Значит, ему действительно плохо.
Я попытался расстегнуть рубаху, но руки не слушались старика. Пришлось от этого отказаться. Я похлопал его по карманам, вытащил нож и разрезал рубаху.
– Не переживай, мальчик Пуук. Найдем тебе что-нибудь.
У него был разодран весь бок.
– Все будет в порядке. Чанг перевяжет. Я налил на тряпку горячей воды, промокнул. Парнишка зашипел от боли, потом затих. Кровь продолжала течь. Я взял его за плечи и легонько сжал:
– Пуук, я схожу за лекарством. Сиди на месте, лады?
Он кивнул, чуть шевельнулся и сморщился от боли.
Я побежал в заднюю комнату, схватил перму, чтоб освещать дорогу, и быстро поднялся по лестнице.
Нижние обычно лекарствами не пользуются, так что нет смысла держать их для торговли. Племена не могут себе позволить такую роскошь, да и считают: какой век отмерен, столько и проживешь. Прежде в городских больницах лечили и нижних, и верхних – всех. Прежде.
Пока добрался до третьего этажа, прихватило сердце. Пууку я никак не смогу помочь, если умру здесь, наверху. Нет, не дам истечь ему кровью. Аптечка. Где-то у меня были две штуки, вот только где? Думай, Педро. Рано впадать в старческий маразм.
В другом углу. Я трусил по темному помещению то туда, то сюда и наконец дрожащими руками вытащил аптечку из коробки.
У лестницы остановился, чуть перевел дыхание. Только бы не свалиться на ступеньках. Я спускался с большой осторожностью. Пуук сидел на стуле и глядел на свет Божий мокрыми глазами.
Я трудился над ним и ворчал, чтоб все выглядело как обычно.
– Ну и глупый же ты, мальчик-мид, что дал себя так изрезать. Давно пора усвоить: ночью нужно сидеть в укрытии, а не шляться где попало.
Я промывал рану осторожно, как мог.
– Нечего где-то носиться по ночам, не то можно напороться на нож. Нужно оставаться в укрытии.
– Я там и был.
– Значит, порезали тебя в укрытии?
Он кивнул:
– Карло.
– Ясно. Мальчишка не сумел остановиться, вообразил, будто он взрослый мид.
Кожа разрезана, но до ребер, не дальше. Может, все обойдется. Будь как будет.
– Надо же, Пуук все это время не открыл рта.
– Да, мистр Чанг.
Смирным стал.
Занимаясь мальчиком, я с ненавистью думал об этой долбаной системе. Из этого нижнего вышел бы симпатичный мальчишка-верхний. Ладно сложенный, приятное лицо, если не считать шрама над глазом. Была бы жизнь другой, мог бы ходить в шикарную школу для верхних, жил в башне. Или, родись он за пределами города, мог бы вырасти и честно работать на верхних. Но из него не выйдет ничего хорошего; может, умрет, прежде чем начнет бриться.
Я еще раз промыл ему бок, на этот раз дезинфицирующим раствором. Парнишка застонал.
– Тихо, Пуук, еще малёхо.
– Холодно.
– Может, это от шока.
Откуда мне знать, я не врач. Может, и не стоило так чистить рану снаружи: наверняка в ней уже полно микробов. Парнишка был грязным, как всегда. Нечего и ожидать, когда живешь на улице. Нижние ничего не могут с этим поделать, даже вони больше не замечают.
В клинике у верхних ему бы наложили повязку из специального материала, и рана быстро бы затянулась. Такой у меня не было. Можно, конечно, зашить рану, как в старину, но я решил, что пластырь выдержит, да и боли он может не вынести, если начать зашивать.
Я вытащил из аптечки таблетку антибиотика:
– Глотай.
– Что такое? – он сморщился и с подозрением посмотрел на таблетку.
Хотел я отвесить ему подзатыльник, но сдержался. Не сегодня.
– Болеть меньше будет.
Он послушно проглотил. Я налил чая, положил туда побольше сахару. Неважно, сколько это стоит. Заставил выпить. Надеюсь, это поможет снять шок.
