Я подозревал, что в опубликованных отчетах приводятся не все сведения. Когда-нибудь я заставлю отца рассказать, как все было на самом деле. В конце концов, он находился на борту флагманского корабля «Трафальгар». Всякий раз, когда я его расспрашивал, он только мрачнел и качал головой. Возможно, истина скрывается в файле, который мне не удалось открыть. Если это так, я, взломав пароль, смогу продать эти сведения «Голографическому миру» за целое состояние. В отставке Старик или нет, но он по-прежнему был лакомой добычей для журналистов. Быть может, потому и терпеть не мог появляться на публике.
Я начал спорить. Среди событий, связанных с планетой Надежда, было много интересных эпизодов, о которых можно накропать приличную работу, но я поставил перед собой цель вырваться за пределы этой огороженной территории и ни за что на свете не соглашусь петь ему дифирамбы.
– Нет, лучше взять… – я лихорадочно думал, – восстание хакеров.
– Восстание? Они проникли в сокровищницу, но это было…
– Ерунда. – Я знал, что при Ф.Т. могу говорить совершенно свободно: он никому не передаст мои слова.
В школе, да и в других местах приходилось держать язык за зубами. Как любили повторять наши учителя, Эпоха восстаний давно миновала. Церковь Воссоединения и правительство ООН не потерпели бы никакой анархии.
– Наверно, – неуверенно проговорил Ф.Т., – можно написать о мерах предосторожности, принятых с тех пор…
– Верно. Пиши вступление. – И я улегся снова. Через мгновение меня уже будили.
– Не тряси.
– Я закончил. Полностью.
– Уже? Покажи. – Зевая, я просмотрел распечатку.
Как и разграбление Рима варварами, вторжение хакеров в сокровищницу ООН в июне 2129 года стало поворотным моментом в истории общественных отношений. Были утрачены налоги, собранные за полугодие. В результате с растущей ностальгией по Эпохе восстаний было покончено. С этого времени большинство общественных учреждений объединены нормами права. Так теперь и называют нашу эру. Несмотря на то что с тех пор принимаются жесткие меры предосторожности, постоянное использование компов означает, что опасность остается…
– Кое-какие слова придется заменить, – проворчал я.
– Я пишу правильно. Включи программу проверки грамматики – ты не обнаружишь ни одной…
– Ладно, ладно.
В том-то и дело. Если я сдам реферат, в котором не будет ни одной грамматической ошибки, да еще употребляются такие выражения, как «с растущей ностальгией было покончено», наша чертова училка сразу усечет, что это писал не я. После ухода Ф.Т. я вставлю несколько типичных ошибок, как будто поленился включить проверку орфографии. Вслух же я недовольно изрек:
– Ладно, оставь. Я подправлю.
– Отлично. Напишешь сам! – Он выхватил у меня из рук распечатку и вернулся к компу. – Я все сотру и…
– Даже не думай об этом, малыш. – Я постарался сказать это холодно – однажды таким тоном при мне говорил Старик, когда еще был генсеком.
Филип держал палец над клавишей Delete.
– Или ты накормишь меня травой? – ядовито спросил он. – Я не прочь помогать, ты, идиот, но не смей обращаться со мной как с личным самописцем!
Он говорил, как… не знаю кто.
– Остынь. Это хороший реферат.
Но он не успокаивался.
– Лучше, чем все, что написал я, – сквозь зубы процедил я.
Скоро я буду далеко отсюда. Если все пойдет так, как задумано, я отомщу за все сполна.
Он снял палец с клавиши. Я перевел дыхание. Завтра нужно будет включить резервное копирование на тот случай, если он опять начнет выпендриваться.
Ф.Т. хмурился.
Несмотря на все усилия, мой гнев испарился. На Филипа трудно долго сердиться. Он обладал таким характером, что у меня возникало желание похвалить его. Но я никогда не пытался это сделать.
– Мне пора.
Как же, распорядок дня! Я презрительно хмыкнул. Отец считал, будто я тоже соблюдаю свой. Он не подозревал, что я вылезаю через окошко холла.
– Я провожу тебя.
Было почти десять; фонтаны отключили на ночь. Мы молча шли по темному травяному газону.
Наше бунгало стояло в дальнем конце аллеи, между воротами и вертолетной площадкой. Не ахти какой уютный дом для отставного командира корабля или для меня.
Отец получил звание командира корабля вскоре после избрания Старика генсеком, а до того, как министерство Военно-Космического Флота направило его к Сифорту в качестве советника от флота, командовал кораблем ООН «Веста». Когда Старик получил вотум недоверия и подал в отставку, отец предпочел остаться с ним, а не возвращаться обратно. Почему – не знаю. Может, это было как-то связано с аварией корабля-челнока, во время которой погибла мама; отец только сказал, что ребенку не место в межзвездном лайнере, у него должен быть нормальный дом.
Эгоист. Было б здорово вести космический корабль, а не торчать в заурядной школе. Никто бы не посмел наказывать сына командира корабля.
Но вместо этого отец последовал за Стариком, когда тот удалился на покой в Вашингтон.
На подходе к главному дому я сказал:
– Спасибо за реферат.
Ф.Т. пожал плечами.
– Я правда тебе благодарен. – Чуток умаслить парнишку не помешает, он мне еще пригодится. – Мне столько задали по математике и…
– Ш-ш-ш! – он схватил меня за руку и оттащил назад.
Послышались приглушенные голоса, и мое раздражение исчезло. Я прислушался.
– Не больше чем всегда. Арлина!
– Это проклятое паломничество, в которое он отправляется на следующей неделе.
Я опустился на колени чуть ниже тусклого пятна от фонаря на патио и сделал Филипу знак последовать моему примеру, потом подполз ближе.
– Паломничество? – нервно засмеялся отец.
– Всякий раз он возвращается из этого проклятого монастыря больным от воспоминаний и стыда перед прихожанами, которые собираются толпами, чтобы хоть одним глазком взглянуть на него.
– Но это бывает только раз в год. Он нуждается в уединении.
– Я знаю!
Ф.Т. беспокойно шевельнулся, услышав боль в ее голосе. Я положил руку ему на плечо! Он стряхнул ее и так сверкнул взглядом, что я поостерегся дотрагиваться до него снова.
После долгого молчания Арлина добавила:
– Может быть, больше, чем во мне.
Отец вздохнул.
– Но я ему действительно нужна. Когда он вышел в отставку, он так… страдал.
– Он не заслужил такого оскорбления. Я знаю, каково ему пришлось.
– Не уверена. Она колебалась.
– Адам, пусть это останется между нами, но его страдание в какой-то степени было вызвано подозрением, что он на самом деле заслужил такое отношение.
