22. Джаред
Спаси меня, Господи! Пожалуйста! Прости меня. Если ты действительно существуешь – нет, нет, я не это хотел сказать, честно! Помоги мне, Боже!
В голове мелькали какие-то обрывки молитв.
Я отчаянно крутил за спиной распухшими кистями, пытаясь освободиться. Грудь пронзила страшная боль, отчего голова закружилась еще больше.
Веревка не поддавалась.
Нужно обязательно освободиться прежде, чем вернется этот дикарь и прикончит меня.
Я опустил подбородок вниз, пытаясь разглядеть, что он сделал. Кровь наконец-то остановилась. Господи, как больно!
Капли пота катились по вискам. Я облизал пересохшие губы.
Почему он ударил меня ножом? До чего больно. Придет он или нет наказать меня, если я закричу снова?
Тусклый свет доходил только через открытый люк на. потолке. Этого хватило, чтобы понять: я лежу в грязной кабине лифта. Если б удалось освободить руки, можно было бы выбраться через люк.
С другой стороны, грудь у меня была исполосована ножом и рана могла открыться от любого неосторожного движения.
Этого нельзя было допустить. Прошу тебя, Господи, пусть отец потрясет меня как следует, разбудит, велит немедленно встать и отправиться в школу.
Мне было страшно.
Почему нижний сделал это?
С первого взгляда он выглядел вполне цивилизованно. На год помладше меня. Спортивный костюм грязноват, но новый. Волосы подстрижены и не слишком длинные сзади. Только когда я подошел поближе, то заметил жутко грязные руки, почувствовал зловонное дыхание.
Я начал яростно дергать веревку в разные стороны. Что я ему сделал? Всего лишь спросил дорогу. Разве это, повод, чтобы избить, стукнуть по голове? Полоснуть ножом?
Неужели у нижних нет никакого чувства порядочности?
Почему он забрал мой пиджак, мою рубашку? Зачем оставил на ночь в сломанном лифте? Неужели он бросил меня здесь умирать от жажды и инфекции?
Почему я здесь?
Я тихонько заплакал. Из-за резкий движений у меня открылась рана, и снова потекла кровь. Я скорчился в углу и заплакал.
Послышался какой-то шум.
Господи Иисусе! Я забился в угол, глядя на потолок.
Глухой стук. Шаги. Спасатель? Я не осмеливался позвать.
В люке появилось лицо. Я еще сильнее вжался в угол и замер.
Он спрыгнул вниз – кабина закачалась. Я сдвинул колени поближе к изуродованной груди, пытаясь как-то защитить ее.
– Надо наладить. – Мальчишка вытянул руки с грязной тряпкой и какой-то бутылочкой. Я в отчаянии рванул веревки:
– Убирайся!
– Не. Налажу.
Он неожиданно нагнулся и дернул меня за ноги. Я растянулся на полу. Он уселся на меня, прижав так, что я не мог шевельнуться.
– О Господи, снова! Не нужно, прошу тебя!
– Кончай свой ор.
Он открыл бутылку и налил жидкость на тряпку.
Я сопротивлялся, но все было бесполезно.
– Что ты де. – не нужно!
Он прижал мокрую тряпку к моей искалеченной груди Меня обожгло адское пламя. Пронзительно закричав от боли, я пытался сбросить его.
Господи, не дай этому случиться.
– Заткнись, верхний! – Одной рукой он продолжал прижимать тряпку к порезам на моей груди, а второй попытался заткнуть мне рот.
– Боже, прекрати! Перестань! Я сделаю все, что скажешь! Пожалуйста!
– Заткнись, верхний. Хуже сосунков!
Он снова плеснул из бутылки на тряпку. Я не смог удержаться и завыл от боли. Мальчишка закрыл бутылку крышкой.
– Заткнись, раз Пуук сказал!
Он схватил меня за волосы, потянул голову вверх и начал бить по щекам, с каждым разом все сильнее.
– Кончай орать, не то получишь! Заткнись!
Я кричал, лягался, рыдал. Если б руки у меня не были связаны за спиной…
Мне с трудом удалось подавить плач. Я корчился от его жестокого лечения.
Мальчишка смазал мне грудь какой-то грязной жгучей жидкостью. Я невольно сжимался каждый раз, когда он дотрагивался до меня. Бог знает, какие болезни от него можно подцепить.
В конце концов я обессилел и затих.
Он осторожно убрал тряпку. Я опустил глаза, пытаясь разглядеть, что он со мной сотворил.
– Шпирт, – пробормотал он. – Наладил.
– Что?
– Вроде как метка племени, – ухмыльнулся он. – Теперь ты с племени Пуука.
Он помахал передо мной бутылкой:
– Шпиртуха.
– Боже! Ты что, полил мне раны спиртом?
Я скосил глаза, стараясь увидеть все, что ниже подбородка.
– Чтоб наладить. Он встал.
– Принесу те попить.
– Отпусти меня. Пожалуйста. Я…
Он оттолкнулся ногами, подпрыгнул и исчез.
Я кое-как сумел сесть, упираясь в стенку. Постепенно жжение в груди сменилось тупой болью.
Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение мальчишка приземлился совсем рядом со мной. От ужаса и отвращения я свалился на пол и закричал от боли.
– Вода, – он протянул банку. – Пить хошь?
– Отпусти меня!
– Не. – Он присел на корточки. – Я тя схватил. Буду держать, чтоб до мзды.
Что он несет?
Мальчишка пихнул банку мне под нос. Я отвернул голову.
– Мне нужно держать самому.
– Думаешь, Пуук дурик?
Он схватил меня за волосы, повернул и влил воду в рот. Я чуть не подавился.
– Пей!
Нужно помнить, что он псих, да еще с ножом. Чтобы не раздражать его, я поднес губы к краю банки, сделал глоток мерзкой воды и вдруг начал жадно пить, сам себе поражаясь.
Мальчишка держал банку, пока я не напился.
Наконец я откинулся к стенке.
– Спасибо.
Голос мой прозвучал тихо и униженно.
Он наклонился ко мне.
– Я Пуук. А ты, верхний?
Я следил за его руками, опасаясь, как бы он не вытащил нож.
– Извини, но я не понимаю, что ты хочешь.
Я попытался отодвинуться.
Внезапно он выбросил вперед руку и кулаком заехал мне в висок Я закричал от новой боли, попытался откатиться, но не смог.
– Прошу тебя! Не надо!
– Говори! – Он снова занес надо мной кулак.
– Убери от меня свои лапы! – Я лягнул его ногой, и он поморщился. – Тронь меня снова, и я убью тебя!
