Когда я учился в Фарсайде, гардемарины нередко избивали кадетов, а однажды дело закончилось жестоким побоищем. Ну, хватит о страшном, а то мои ребята совсем затоскуют.
– Кто из вас главный? – спросил я. Гардемарины сами выбирают себе главного. Возможно, в Фарсайде главным станет кто-то другой.
– Я, сэр, – ответила долговязая девчонка.
– Сандра Экрит?
– Так точно, сэр.
В своем кругу гардемарины обычно обращаются друг к другу по имени, а главного гардемарина в знак уважения называют по фамилии и выполняют его приказы. Если кто-нибудь сумеет завоевать больший авторитет, то свергает главного и занимает его место. Как правило, этот спор решается поединком. Таковы традиции. Старшие офицеры должны делать вид, что не замечают драк гардемаринов. Интересно, неужели Сандра смогла одолеть всех этих мальчишек? Ладно, посмотрим, долго ли она продержится.
– Вопросы есть? – спросил я.
Руку поднял темноволосый парнишка. Сандра Экрит нахмурилась, намекая ему, что лучше бы он не беспокоил меня дурацкими вопросами, но я жестом разрешил ему задать вопрос.
– Гардемарин Эдвард Диего, сэр, – представился он. – Будут ли у нас особые поручения?
– Не знаю, – честно сознался я и зачем-то добавил:
– В этом деле я такой же новичок, как и вы. – Мои подопечные озадаченно ухмыльнулись. Какого черта я им это сказал? Хорош начальник, который не знает, что делать! – Поживем, увидим. Еще есть вопросы? – Вопросов не было. – Разойтись.
4
Мы с Толливером плутали в хитросплетениях орбитальной станции «Порт Земли», самой большой во всем освоенном людьми участке Вселенной. После пересадки легкого в груди побаливало, но меня больше волновало другое – как добраться до шаттла на Фарсайд? На очередном перекрестке встретился указатель: «Терминал 4. Зал ожидания G прямо, посадка на шаттл в Лунаполис направо». Нет, сами из этого лабиринта мы не выберемся, лучше спросить дорогу. Я подошел к столику, за которым перед дисплеем сидел служащий станции в красной униформе.
– Чем могу помочь? – любезно осведомился он, остановив на мне расширяющиеся глаза. Очевидно, узнал, ведь журналисты поместили мою физиономию во всех журналах.
– Как пройти к шаттлу на Фарсайд?
– Пройдите туда, – показал он, – к военному сектору станции, там вам все объяснят.
– Спасибо.
Как я сразу не догадался! Конечно, шаттл должен отправляться из военного сектора, ведь Фарсайд закрытый город, штатских в него не пускают. Там я получил звание гардемарина, через три дня отправился на корабль «Хельсинки» и с тех пор в Фарсайде не бывал.
Погруженный в воспоминания, я свернул за угол, на полном ходу столкнулся с мчавшимся навстречу гардемарином, не удержался на ногах и шлепнулся на пол. Толливер отшвырнул мальчишку, помог мне подняться.
– Смотри, куда прешь! – загремел я на испуганного пацана. – Мозгами шевелить надо, а не конечностями! Куда несешься?!
– Прос… простите, сэр, – начал заикаться гардемарин, – Я спешил к… к шаттлу встретить… – Бедняга совсем охренел, узнав, кого он сбил с ног.
– Кого?! – гавкнул я.
Он вытянулся по стойке смирно.
– Вас, сэр. Докладывает гардемарин Адам Тенер, сэр.
Я не удержался от улыбки, а Толливер старательно хмурился.
– Значит, вы из Фарсайда? – спросил я.
– Так точно, сэр. Лейтенант приказал мне встретить вас и проводить на базу.
– Он приказывал вам нестись так, словно за вами гонится косяк рыб?
– Никак нет, сэр!
– Он приказывал вам сбить меня с ног при встрече?
– Никак нет, сэр! – Похоже, гардемарин от ужаса похолодел и готовился отправиться к праотцам.
– Четыре наряда, мистер Тенер! Вам еще повезло, сегодня я добрый. – Один наряд означал всего лишь два часа отжиманий, приседаний и прочих упражнений в спортзале, так что Адам действительно легко отделался. Любой другой капитан послал бы его на порку.
– Есть, сэр. Спасибо, сэр. Извините. Я фыркнул, поднял свою сумку и миролюбиво приказал:
– Показывайте путь.
– Туда, сэр, – показал в том направлении, откуда только что примчался. – Позвольте взять вашу сумку, сэр.
– Нет. – Доверить этому болвану сумку? Ни за что! Впрочем, она чертовски тяжелая, хорошее будет наказание лопуху. – Ладно, возьмите, – смилостивился я.
Вскоре мы благополучно сели в шаттл.
– Ваша фамилия Тенер? – спросил я гардемарина, пристегиваясь ремнями безопасности.
– Да, сэр.
– Вы случайно не сын капитана Тенера?
– Да, сэр. Мой отец – командир «Свободы». Она входит в состав эскадры, возвращающейся с Надежды. Им уже недолго осталось лететь, месяца через два вернутся.
Я возвращался с Надежды на быстроходной «Виктории», оснащенной новейшим сверхсветовым двигателем, поэтому преодолел шестьдесят девять световых лет за девять месяцев. А остальные корабли эскадры все еще летят к Солнечной системе. Конечно, по возвращении я доложил в рапорте об огромных потерях, но журналистам всех подробностей не сообщили. А этому мальчику можно кое-что рассказать, ведь он сын Тенера.
– «Свобода» погибла, но вашему отцу повезло. Ему удалось спастись на шлюпке.
– Этого я не знал. А что с его экипажем? Я пожалел, что влепил ему аж четыре наряда.
– Почти все погибли.
– Жалко. Мне об этом не говорили, сказали только, что отец возвращается.
– Вы служите в Фарсайде?
– Да, сэр. Меня направили туда два месяца тому назад.
– Я прослежу, чтобы вам дали отпуск, когда ваш отец вернется.
– Благодарю, сэр. – О нарядах он уже забыл, лицо его светилось радостью.
Мне захотелось отменить наряды, но я вовремя сдержался. Это было бы непедагогично. Адам заслуживает наказания, ведь он пер на меня, как танк.
Полет до Фарсайда занял пять часов. Шаттл пошел на посадку. Пассажиров в нем было немного, в основном техники, возвращавшиеся из отпуска. Я выглянул в иллюминатор – пустынный лунный ландшафт украшало несколько огромных прозрачных куполов. Вид был неестественно четким, ведь на Луне нет атмосферы, а значит, и облаков. Посадка здесь не так проста, как пристыковка к орбитальной станции, но намного легче приземления в условиях земной силы тяжести, в шесть раз превышающей лунную. Наконец, гул двигателей утих, от купола к люку шаттла пристыковалась гибкая труба-тоннель с воздушным шлюзом. Мы отстегнули ремни безопасности и пошли к выходу. Из кабины вышел пилот, узнал меня.
– Добро пожаловать в Фарсайд, сэр.
– Давненько я здесь не был, – улыбнулся я.
– Теперь вас трудно представить кадетом.
