– Снять! – крикнул сержант, постучав по моему шлему.
Я отстегнул шлем, вдохнул живой воздух. Испытание выдержано!
– Оказывается, это просто! – улыбнулся я Роберту Роверу. – Хоть сейчас готов лететь в Фарсайд!
Он как-то невесело скривил рот в подобии улыбки и вдруг с выпученными глазами сложился пополам, извергая на траву содержимое желудка.
– Быстро за угол к другим дурням! – заорал инструктор и дал ему в указанном направлении пинка. Робби, пошатываясь и стеная, скрылся за углом. – А ты, салага? – зыркнул на меня сержант, – Тоже вывернешь свой обед на травку?
– Не… – Я с ужасом прислушался к своим ощущениям. Рвотных позывов не ощущалось. – Нет, сэр. А что с Робби?
Но инструктору уже было не до меня, он бросился к приоткрывшейся двери вытаскивать бледно-зеленого кадета, судорожно пытающегося снять шлем. Сержант даже не подумал помочь бедняге отстегнуть крепления, и вскоре смотровое стекло шлема было заляпано рвотными массами, а несчастного кадета все скручивало и выворачивало наизнанку.
– Так разгильдяи учатся внимательно слушать, – объяснил мне сержант.
Спустя полчаса мы выстроились у здания в шеренгу. Некоторым все еще было дурно.
– Ваш отряд самый тупой, самый бестолковый! – с презрительной гримасой орал на нас сержант. – В Академии такого еще не бывало! Через одну-две недели вас пошлют на Луну. Вы что, не слышали, что там нет воздуха? Сейчас мы присматривали за вами, дурнями, а там вы сдохнете!
Устрашенные такой перспективой, мы чумели от ужаса, а сержант подливал масла в огонь:
– Каждому, кто не правильно надел шлем и надышался отравы, – два наряда!
Каждый наряд – два часа напряженных физических упражнений, а ведь есть еще и утренняя зарядка. Мои мышцы постоянно болели. Слава Богу, на этот раз я избежал нарядов!
– А остальным – три наряда!
Так нечестно! Моя радость сменилась яростью.
– За то, что не проверили герметичность скафандров у своих товарищей! – гремел сержант. – Ровер мог умереть. Вам что, наплевать на него? Я вас спрашиваю! Вам наплевать на жизнь товарищей!? Из-за вашей халатности могла погибнуть Сандерс, могли погибнуть другие! Что вы сделали, чтобы им помочь?! В следующий раз вы выйдете в вакуум. Вы не знаете, что это такое?! Вы думаете, вакуумом можно дышать?! Видеть вас не могу, придурки, прочь с моих глаз!
Вечером по сигналу отбоя мы попадали на койки, немые и полумертвые от усталости. Вскоре послышался тихий плач. Кто-то нашел в себе силы шепнуть:
– Робби, что с тобой?
Не дай Бог, услышит сержант! Я затаил дыхание, не смея издать ни единого звука.
– Сбегу отсюда, – простонал Робби. Кто-то ехидно хихикнул. Послышались язвительные комментарии свистящим шепотом:
– Сопляк!
– Плакса!
– Маменькин сыночек!
Жестокосердные! Зачем вы его травите?! Ведь Робби спас меня от сержантского гнева, когда я забыл бросить свое полотенце в бак для стирки. Когда сержант зашел в санузел, оно валялось около раковины Робби. По неведомой мне причине Робби сказал, что полотенце его. Правда, сержант влепил ему всего один наряд, но все-таки…
Наконец тишина. Снова всхлип. Какой-то шутник передразнил его, раздались смешки. Я не выдержал, вскочил, яростно прошептал:
– Заткнитесь!
– А что ты нам сделаешь, молокосос? – хихикнул фон Халштейн.
– Увидишь!
– Хватит, мальчики, сержант услышит, – умоляюще прошептала Арлина Сандерс.
– Ложись, Сифорт, а то всем нам влетит, – зашикали на меня остальные.
Но все-таки я подошел к койке Робби, поправил ему одеяло.
– Спи спокойно, не слушай их. – На секунду моя рука задержалась на его плече, вспомнился Джейсон.
Я вернулся к своей койке и даже успел забраться под одеяло, когда в казарму вошел сержант.
– Что происходит? – грозно спросил он. Все молчали. Я заставил себя встать.
– Докладывает кадет Сифорт, сэр. Я вставал и ходил по казарме.
– Зачем?
Сказать правду? Но как это объяснить сержанту? Нет, лучше соврать.
– Мне послышался подозрительный шорох.
– Тогда будешь охранять нас. Возьми с собой матрац.
– Есть, сэр. Куда?
– Будешь спать снаружи у двери. В полной тишине я потащил тяжелый матрац к выходу.
– Можно убрать, сэр? – спросил стюард. Я очнулся от воспоминаний. Суп уже остыл.
– Да.
Стюард убрал тарелку с супом, поставил салат. Кадеты уже выходили из столовой, остались только дежурные, уносившие подносы с грязной посудой в мойку. Помнится, однажды я уронил поднос. В наказание меня целую неделю не пускали в столовую, приходилось питаться на кухне.
Аппетита не было. Я пошел к выходу. Кадеты уважительно расступались. Среди них я заметил Роберта Боланда, но быстро отвел взгляд. Капитан не должен обращать внимание на кадетов.
По пути в кабинет я пришел к выводу, что больше тянуть резину нельзя. Надо позвонить сенатору Боланду.
Плотно прикрыв за собой дверь, я сел за стол и заставил себя набрать номер дежурной телефонистки.
– Соедините меня, пожалуйста, с сенатором Боландом.
В Вашингтоне в это время было раннее утро, но Боланд уже был у себя в кабинете.
– Сифорт? Рад вас слышать! – радостно воскликнул он.
– Извините, что долго не звонил.
– Ну что вы! Не надо извиняться!
– Я недооценил ваше влияние.
– Спасибо, капитан. Я так волнуюсь за своего…
– Позвольте мне договорить. Адмирал Дагани отдал распоряжение сотрудничать с вами и предоставлять вам полную информацию, что я и собираюсь сделать. Я только что видел вашего сына, у него все хорошо. Я и дальше буду присматривать за ним, так что звоните мне, а я буду докладывать.
– Очень вам благодарен за…
– Сенатор Боланд! – перебил я. Тон мой и лексика были сугубо официальными. – Я выполню приказ адмирала. Вы можете звонить мне с требованием дать информацию по вашему сыну, можете наносить визиты и даже входить на территорию Академии, можете потребовать, чтобы я разрешил вашему сыну звонить вам. Все эти требования я выполню. Но учтите, после первого же вашего звонка или визита, или иного требования, связанного с вашим сыном, после первой же жалобы адмиралу я немедленно подам в отставку. Клянусь перед Самим Господом Богом. – В наушнике стояла мертвая тишина. Я добавил для пущей ясности:
– Итак, мое будущее в ваших руках. Один ваш звонок закончит мою карьеру.
– Господи Иисусе, что вы такое говорите, Сифорт? – ужаснулся сенатор.
