– Ты был прав, Брэм, его надо отстранить! – прорычал Кан и толкнул меня в кресло. – Его мало повесить!
– Вешайте, – простонал я.
– Давай, Брэм. Зачитай приговор!
– Нет, Джеф, – покачал головой Стейнер. – Пусть его судят на Земле. Устав не позволяет нам его отстранить. Если мы это сделаем, нам придется доказывать трибуналу свою правоту. Вспомни историю с Дженнингсом. Что, если суд признает его вменяемым? Сифорт не стоит того, чтобы мы ради него подвергали опасности свои жизни.
– Но он может сбежать! – взревел Кан. – Он может направить наш корабль не к Земле…
– Вот тогда мы и возьмем корабль в свои руки. Но не раньше.
– Брэм, опомнись!
– Подумай, всего девять месяцев. Его повесят, и я поставлю тебе пиво. Отпразднуем. – Стейнер повернулся ко мне. – Принимайте командование где хотите, капитан, здесь или на капитанском мостике. Нам все равно. – Он повернулся кругом и вышел.
За ним последовали остальные. Настала жуткая тишина.
Скоро я пришел в себя. Взяв на складе первую попавшуюся рубашку, наскоро отмыв от крови китель, я заглянул в капитанскую каюту. Анни, напичканная седативными таблетками, спала. Я пошел на капитанский мостик. Лейтенант Стейнер не встал при моем появлении, но я проигнорировал его вопиющую невежливость.
Я проверил состояние корабля. Гидропоника, системы регенерации, бортовая электростанция – все работало нормально.
– Координаты точки всплытия? – сухо спросил я у Стейнера.
– Солнечная система, – столь же натянуто ответил он.
– Сколько прыжков?
– Один. Девять месяцев. Этот срок я, наверно, выдержу.
– Вызовите сюда всех офицеров.
Стейнер отдал приказ в микрофон. Через несколько минут офицеры корабля выстроились в две шеренги. Два лейтенанта, два гардемарина, доктор, инженер – вот и все. В несколько раз меньше, чем на «Гибернии» или «Дерзком».
– Где остальные? – проворчал я. – Я же приказал позвать всех! Где офицеры, прибывшие на шаттле?
Стейнер вызвал по внутренней связи моих офицеров. Через несколько минут гнетущей тишины явились Тол-ливер, Берзель и Алекс.
– Я, капитан Николас Сифорт, принимаю командование этим кораблем, – объявил я. – Представьтесь.
– Старший лейтенант Эбрэм Стейнер.
– Сэр! – рявкнул я.
– Сэр, – нехотя повторил Стейнер.
– Возраст?
– Тридцать девять.
– Следующий.
– Лейтенант Джеффри Кан, сэр.
Его я уже встречал раньше, еще в Сентралтауне, где он сообщил мне о прибытии на орбитальную станцию нового секретного корабля «Виктория». После того случая я посмотрел его личный файл: до «Виктории» Кан служил на «Британике» и «Валенсии». Лейтенантский стаж пять лет.
– Следующий.
– Доктор Турман…
– Мы уже знакомы, – перебил я. – Следующий.
– Инженер Сандра Аркин, сэр. О ней я тоже кое-что знал: пятьдесят лет, тертый калач, раньше служила на трехуровневых кораблях.
– Следующий.
– Первый гардемарин Томас Росс, сэр. Он стоял, выпятив грудь, словно по стойке смирно, хотя я давно дал команду «вольно». Внешний вид безукоризненный. Восемнадцать лет. До «Виктории» сменил два корабля.
– Хорошо.
– Гардемарин Рикардо Фуэнтес, сэр.
– Знаю, – Как я ни крепился, сдержать улыбку не смог. Слишком хорошо его знал. Я сел в капитанское кресло, повернул его к офицерскому строю лицом и начал речь:
– Лейтенант Тамаров находится в отпуске по болезни, у него не будет никаких обязанностей, а во всем остальном остается полноправным офицером. Мистер Рос, поскольку гардемарин Толливер старше вас, командовать гардемаринами будет он. – У Росса сжались кулаки, а на лбу вздулась вена. – Мистер Фуэнтес, теперь, когда на борту есть мистер Берзель, вы уже не являетесь самым младшим гардемарином. – Рикки довольно заулыбался. Теперь ему больше не надо будет шустрить в гардемаринской каюте в качестве салаги. – Когда мы причалим к орбитальной станции Земли, я сам сдамся властям. Никого из вас это не касается. А до тех пор я ваш командир. Вопросы есть?
– Вы угробили Хольцера, – с вызовом произнесла Сандра Аркин.
– Это вопрос?
– Нет! Ответ очевиден.
– Я понимаю ваши чувства в связи с гибелью капитана Хольцера. Никакой необходимости демонстрировать их мне постоянно нет. Разойтись! Мистер Росс и мистер Толливер, останьтесь.
Как дежурный остался и Стейнер. Несмотря на болеутоляющее, моя челюсть побаливала, но надо было еще кое-что сказать.
– Мистер Стейнер, выйдите с мистером Россом в коридор, – попросил я. Мы с Толливером остались наедине. – Постарайтесь не придираться к гардемаринам по пустякам.
– И не собирался, – пожал он плечами.
– Особенно корректно держитесь с мистером Россом. Не надо раздувать их враждебность.
– Есть, капитан Сифорт, сэр, – с нескрываемым презрением процедил Толливер и вдруг взорвался:
– Я должен был пристрелить вас еще на шаттле! Из-за вас погиб Хольцер! Вы взорвали крупнейшую орбитальную станцию! Ядерной бомбой! Это тягчайшее преступление! Я жил у границы радиоактивной зоны вокруг Дублина и видел, что делает с людьми радиация!
– Поскольку я жив, вам придется дождаться возвращения в Солнечную систему, где вы выступите на суде надо мной свидетелем. Довольствуйтесь званием первого гардемарина, пока я не отправил вас в отставку.
– Не сомневайтесь, я выдержу и это испытание!
– Я буду терпеть от вас подобные дерзости, раз уж их заслужил, но наедине, а на людях соблюдайте офицерскую вежливость. Иначе горько пожалеете. Идите.
Он ушел. Несколько минут я сидел в одиночестве. Потом нашел в себе силы позвать Стейнера и Росса. Стейнер сел в свое кресло, а Росс стоял передо мной навытяжку.
– Покажите гардемарину Толливеру ваш корабль, чтобы он быстрее освоился. – Я смотрел на пышущего злостью юнца, на его красивое лицо, не обезображенное даже ненавистью. Вот он, юношеский максимализм. – Мистер Фуэнтес сильно страдает?
– Конеч… – На мгновение замешательство Росса проступило наружу и опять спряталось под маской ненависти. – Нет, сэр.
– Мы с ним служили на одном корабле.
– Знаю, сэр. – Поколебавшись, Росс неуверенно добавил:
– Он много рассказывал о вас… С восхищением. Я тоже восхищался вами, пока… Пока вы не убили капитана Хольцера!
– Росс! – рявкнул Стейнер, приподнявшись из кресла. – После разговора с капитаном явишься ко мне в каюту для порки!
– С удовольствием, сэр!
– Плюс шесть нарядов!
