– Хорошо.
– Капитан, давайте я лучше дам вам антидепрессант. У меня есть лекарства, которые…
– Это не для меня, – перебил я, сунул ампулу в карман и вышел.
Доктор выбежал за мной в коридор.
– Для мальчишки? Вы же превратите его в…
– Назад! – рявкнул я.
Из лазарета я прямиком направился в карцер, открыл камеру и без лишних церемоний приказал:
– Пошли!
– Куда? – заныл Джеренс.
– Снова выпороть? – Я начал снимать ремень.
Джеренс мгновенно вскочил и потопал за мной как шелковый. Я привел его в каюту, подготовленную экономом.
– Садись! – приказал я, показав ему на кровать, сам сел в кресло напротив. – Джеренс, отец тебя любит, хочет отдать тебе в наследство плантацию, которая стоит миллионы. Хочешь вернуться к нему?
– Не хочу, если меня там заставят быть фермером.
– Насколько искренне ты хочешь стать тем, кем мечтаешь?
– Вы… – У него в глазах блеснула надежда. – Вы хотите сказать, что можете взять меня в Военно-Космические Силы? Чтобы я смог стать таким же, как Дерек?
– Да.
– Ради этого я готов на все!
– Тогда откажись от наркотика. – Я вынул из кармана пробирку и бросил ему на кровать. Джеренс схватил ее, начал осматривать.
– Где вы его взяли?
– Приказал синтезировать.
– Он настоящий?
– Понюхай.
Джеренс открыл пробирку, понюхал наркотик, зажмурился от удовольствия.
– Настоящий! Могу я его… – Джеренс смущенно запнулся.
– Конечно, можешь. Джеренс, если ты не прикоснешься к нему и вернешь мне все до единой капли через несколько дней, тогда…
– Несколько дней?! – ужаснулся Джеренс. – Я и часа не выдержу!
– Тогда я зачислю тебя кадетом Военно-Космических Сил. После этого никто не сможет заставить тебя быть плантатором.
– Но это же издевательство! Мистер Сифорт! Я не выдержу!
– Тогда я брошу тебя в карцер до конца полета, а потом сдам в колонию. Если ты выйдешь оттуда, то на-принимаешься дури вволю, хоть до смерти. – Я встал.
– Сколько я должен терпеть? – прошептал он, не отрывая взгляда от ампулы.
– Три недели. – Я сделал вид, что не слышал его истошного вопля. – Через три недели я приведу тебя к присяге. Я не заставляю тебя, наркотик в твоем распоряжении, можешь высосать всю ампулу. – Я повернулся, открыл дверь.
Джеренс одним прыжком оказался передо мной, перегородив выход.
– Пожалуйста, – взмолился он, – я никогда-никогда больше не буду принимать наркотики! Клянусь! Только не оставляйте меня с наркотиком одного. Унесите эту пробирку!
Я отбросил его на пол, но он цеплялся за мои ноги и слезно молил:
– Пожалуйста, сэр! Унесите наркотик! Я не выдержу!
– Сам заварил кашу, сам и расхлебывай! – Передо мной проплыли образы Аманды и Нэйта. Будь мой сын жив, может быть, и он в глупом возрасте Джеренса пристрастился бы к наркотику? Я вздохнул, поднял Джеренса, положил на кровать, сел рядом, погладил его по голове. – Крепись, парень. Успокойся, дыши легче, сынок.
– Мистер Сифорт, – всхлипывал он, – заберите пробирку.
– Нет, Джеренс. Послушай, я расскажу тебе быль. Жил-был мальчик, его звали Филип. Вытри слезы, вот так. Было это несколько лет тому назад, мы с ним служили на большом корабле и летели среди звезд к далекой планете…
Вскоре Джеренс уснул.
29
Десны болели от прорезывающихся зубов, а первые часы после процедур по сращиванию костей у доктора Зареса были настоящей пыткой. Лейтенант Кан был подчеркнуто любезен и даже иногда вступал со мной в короткие беседы. Я внимательно всматривался в его лицо, но никаких признаков открытого презрения не находил.
Из каюты, где я запер Джеренса, порой доносились истошные вопли, он пытался выломать дверь или просто подолгу молотил в нее кулаками. Я навестил его. Джеренс весь дрожал, а глаза его были красными от слез.
– Мистер Сифорт, пожалуйста, не мучайте меня, – взмолился он.
– Где наркотик? – строго спросил я.
– Спрятал. – Он порылся под матрацем, достал пробирку. – Вот, даже не открывал ее. Не пытайте меня, умоляю вас.
– Осталось двадцать суток.
– Ублюдок!
Я молча вышел.
На следующий день я дежурил на капитанском мостике с Толливером. Он был непривычно печальным. Я старался не замечать его, решал в уме шахматную задачу. Итак, попробуем сходить ферзем на f5, тогда…
– Я понимаю, что не должен отягощать капитана отношениями гардемаринов, – вдруг заговорил Толливер, – но…
– Что? – встрепенулся я. Воображаемая шахматная доска растворилась.
– После того разговора с вами я пытался воспитывать их должным образом… Поверьте, я старался изо всех сил, но у меня не получается. Назначьте первым гардемарином кого-нибудь другого.
– Нет.
– Насколько я понял из ваших отзывов о Фуэнтесе, он был хорошим юнгой.
– Отличным, – поправил я.
– Он постоянно язвит в адрес Росса, не обращая внимания на его старшинство. А Росс весь исходит злобой.
Они не хотят понимать то, чему я их пытаюсь научить. Им ничего не втолкуешь.
– Первый гардемарин должен уметь втолковывать, – Зачем он затеял этот разговор? Уж не думает ли он, что я начну объяснять ему, как надо воспитывать гардемаринов?
– Так точно, сэр. Я вправлю им мозги. – Толливер едва слышно вздохнул.
Что творится на «Виктории»? Один лейтенант отпросился в отставку, другой стал соблюдать вежливость лишь после сурового нагоняя, третий пытался повеситься. Гардемарины неуправляемы. Несовершеннолетний пассажир пронес на борт наркотики. Капитан тоже хорош! Разве такому можно доверять корабль? Все трудности возникли из-за меня.
– В этих сложностях вашей вины нет, – признал я со вздохом.
– Сэр, я могу вешать им наряды до бесконечности, пока они не свалятся с ног, но у меня нет уверенности, что это поможет. Боюсь, они так ничего и не поймут и начнут ненавидеть меня так же сильно, как ненавидят друг друга.
– Все дело в том, что им хочется иметь такого капитана, которого можно уважать и даже боготворить, как я боготворил капитана Хаага, но я этого не 'заслуживаю. Это основа конфликтов на корабле.
– Это лишь часть правды. Росс действительно преклонялся перед Хольцером и поэтому не может простить вам…
– Его убийства, – вставил я.
– Сэр, поймите: кто бы ни занял место Хольцера, вы или другой капитан, все равно Росс был бы недоволен. Россу было бы легче, если бы обожаемого им капитана просто перевели на другой корабль. Но Хольцер погиб. Росс все еще не может прийти в себя от этой тяжелой потери. В таком состоянии…
