– Знаю. И не собираюсь брать на «Порцию» всех. Командир Хэсселбрад находится здесь. Он организует перевозку людей.
– Как? Он уже на борту «Порции», сэр? – изумился я.
– Все предусмотрено. Лейтенант Аффад принял Хэсселбрада, пока мы тут с тобой болтали. Командовать «Порцией» будет он. Ты отстранен, Сифорт.
Я медленно опустился в кресло.
– Может быть, и я окажусь чем-то полезен, сэр… – Я плохо соображал.
– Поменьше путайся под ногами! Ты уже достаточно навредил!
– Есть, сэр. Сейчас перенесу свои вещи в другое помещение.
– В этом нет необходимости. – Он остановил на мне леденящий взгляд. – Завтра утром переберешься на «Дерзкий».
– Что? – Я приподнялся в кресле.
– Что слышал! Впрочем, лети с нами, если хочешь. Под арестом! За неповиновение на борту военного корабля! Решай сам, мне наплевать.
– А что… что я должен… делать на борту «Дерзкого»? – с трудом вымолвил я.
– Ждать помощи, которую мы пошлем. Больше ничего.
Мне стоило неимоверных усилий сохранять самообладание и чувство собственного достоинства.
– А где остальные корабли эскадры, сэр?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Тремэн. – Наверно, в полете. Мы прилетели сюда только вчера и сразу же были атакованы.
Что за чушь! Адмирал явно что-то недоговаривал.
– А почему вы так долго летели, если отправились с предыдущей стоянки первыми?
– Отставить, Сифорт! – Он хватил кулаком по столу. – Не то выпорю тебя перед строем!
В чем же дело? Что происходит? У меня в голове все спуталось.
– Я подчинюсь любому приказу, сэр, но мне хотелось бы получить объяснения. Ваш корабль отбыл первым, а прибыл последним. Каким образом?
– На нас напали на той стоянке. Помнишь?
– Конечно, сэр.
– Пассажирам угрожала опасность. – Тремэн отвел глаза. – Пришлось немедленно перейти в сверхсветовой режим.
Это ничего не объясняло.
– Но почему все-таки вы так долго летели? – не унимался я.
– Не был рассчитан курс, мы не ввели новые координаты. Да какое это теперь имеет значение?
– Вы «прыгнули» с прежними координатами? – Я не верил своим ушам. Даже мне, слабаку в физике сверхсветового режима, было известно, что для такого «прыжка» необходимо ввести координаты места назначения. Причем расстояние до этого места должно быть не менее двух световых минут, то есть тридцати шести миллионов километров, иначе результаты могут оказаться плачевными. «Прыжки на месте», то есть без ввода новых координат, были категорически запрещены.
– Сложилась опасная ситуация, у меня не было выбора, – продолжал юлить Тремэн.
Что он несет? Какой выбор? По законам воинской чести командир обязан оставаться на поле боя, а не драпать сломя голову! Но об этом я промолчал.
– Когда «Дерзкий» остановился, – продолжал Тремэн, уставившись в одну точку, – мы оказались на некотором расстоянии от… э… стоянки. И пока рассчитывали новые координаты и курс, а потом летели, остальные корабли, видимо, отправились дальше. Только мы вынырнули в условленном месте, чтобы их подождать, как одна из этих проклятых зверюг набросилась на корабль, чем-то проплавила обшивку и повредила сверхсветовой двигатель. Мы, конечно, выстрелили в гадину, и тогда она бесследно исчезла. Надеюсь, твое любопытство удовлетворено? – Он зло посмотрел на меня. – Ну, мне пора приступать к работе. А ты оставайся здесь, пока я не разрешу тебе перейти на «Дерзкий».
– Сэр, если все корабли улетели, а с «Порцией» что-то случится, никто не узнает о том, что «Дерзкий» нуждается в помощи.
– Не исключено, – пожал плечами адмирал. – Уже поздно, а у меня много дел.
– Кто останется на борту «Дерзкого», сэр?
– Некоторые пассажиры. И кое-кто из экипажа. Но о повреждениях на «Дерзком» их известят лишь после того, как закончится перевозка.
Врать своим боевым товарищам? Это не укладывалось у меня в голове. Господи, как я буду смотреть им в глаза?
Адмирал встал, собираясь идти. Я поспешил задать еще один вопрос:
– По какому признаку вы будете отбирать, пассажиров, сэр?
– Задача не из легких. Мы сами решим, без тебя. Если хочешь, бери с собой своих офицеров, – великодушно разрешил Тремэн. – А доктора оставь. – С этими словами он покинул мою каюту. Вернее, уже не мою.
Я устало опустился в кресло. «Дерзкий», о котором я так мечтал, изучал его чертежи и схемы в Лунаполисе, неожиданно стал снова моим. Еще один удар судьбы. Да, «Дерзкий» стал моим, но лишь после того, как получил увечья. Ну почему не раньше? Тогда, может быть, мне удалось бы его уберечь.
Неисповедимы пути твои, Господи.
Гидропоника «Дерзкого» выведена из строя. Значит, кормить людей будет нечем, если не трогать невозобновляемых запасов. Как быть, когда они кончатся? Что делать, если вовремя не подоспеет помощь? Что можно предпринять, находясь на расстоянии девятнадцати световых лет от Солнечной системы? У нас же будут только обычные двигатели. А с ними большую скорость не разовьешь, и полет займет многие и многие годы.
Даже если «Порция» благополучно достигнет Надежды, посланному к нам кораблю потребуется несколько месяцев, чтобы сюда добраться. Таким образом, помощи придется ждать целых два года! Это в лучшем случае.
Но даже на такой исход дела надежды практически нет. Потерпевшую аварию «Селестину» спасательные корабли искали в бескрайних просторах космоса несколько десятков лет, пролетая иногда относительно недалеко от нее. Даже теперь, когда ее координаты были известны, корабли, которые хотели почтить ее память, с трудом могли ее найти.
Вот и мы будем дрейфовать среди звезд и умрем, не дождавшись помощи.
Разумеется, я могу отказаться перейти на борт «Дерзкого» и остаться на «Порции», но тогда Тремэн, не дожидаясь трибунала, наверняка повесит меня во время полета.
Я предавался мрачным размышлениям и рисовал себе самые страшные картины. Может, предпочесть относительно легкую смерть через повешение и остаться на «Порции»? Нет, это – самое настоящее предательство. Кто-то ведь должен заботиться о несчастных людях, обреченных адмиралом на долгую мучительную смерть. Если я откажусь, адмирал назначит командиром «Дерзкого» другого офицера, который ценит свою жизнь больше меня.
Я не замечал бега времени. Исполненный отчаяния, я провел в раздумьях несколько часов. Потом наконец стал собирать свои вещи; постоял перед голографическими фотографиями, сделанными Амандой в горах Вентура во время нашего отпуска на планете Надежда. Защемило сердце, на глаза навернулись слезы. Я снял со стены голограммы и бросил в сумку.
Осталось сложить рубашки, когда в дверь негромко постучали. Я не стал открывать. Стук повторился.
