Надо было умудриться нажить себе столько врагов. Что ж, сам виноват. Теперь от них никуда не денешься. На корабле – как в тюрьме. Выпорол Грегора, замучил Криса Дакко, даже у инженера вызываю презрение. А как повел себя с миссис Ривс! Вспомнить стыдно. Один Филип меня уважает, да и то по долгу службы.
Так я и просидел до самого ужина. Наконец заставил себя встать, надеть китель и отправиться в столовую.
Утром я первым делом просмотрел бортовой журнал. И нашел запись Касавополуса. Он наказал беспризорника Деке за нарушение субординации и приказал ему явиться ко мне для прочистки мозгов. Связался с инженерным отделением и спросил у Касавополуса:
– За что наказан Деке?
– За нарушение субординации, как я и записал в журнале.
Это были общие слова.
– За что именно?
– Это не телефонный разговор.
– Ладно, приходите ко мне.
Вскоре он явился, запыхавшись после быстрого подъема по крутой лестнице.
– Деке неуважительно отозвался об офицере, – сказал Касавополус.
Я ждал более вразумительного объяснения, но Касавополус молчал.
– Говорите конкретнее, мистер Касавополус. Он обругал вас?
– Не меня, а вас, командир, – равнодушно ответил инженер.
– Что же он сказал? – настаивал я.
– Урод. Я вздрогнул.
– Так теперь они вас называют между собой, – пояснил Касавополус.
– И в самом деле урод. – Я невольно коснулся обожженной щеки.
– Это недопустимо! – возмутился инженер. А Касавополус оказался крепким орешком. Сразу не раскусишь. Презирает и в то же время защищает меня.
– Касавополус, – неуверенно промолвил я, – у нас с вами не сложились отношения, но это по моей вине. Забудьте то плохое, что омрачило…
– Это невозможно, – решительно возразил он.
– Ладно. С Деке я разберусь. Можете идти.
Даже не потрудившись отдать честь, он покинул мостик. До конца вахты я пребывал в подавленном настроении и уже собирался уходить, как вдруг мисс Бартель мне сообщила, что Клингер умоляет о встрече со мной.
– Зачем? – спросил я.
– Не знаю, сэр. К нему вернулось сознание, мы поговорили, и теперь он просит о встрече с вами.
Вот уж чего мне хотелось меньше всего, так это встречи с Клингером. Напасть за напастью!
– Ладно, приду, когда мистер Таер меня сменит.
После дежурства я сразу пошел в лазарет и отослал мисс Бартель, чтобы остаться с Клингером наедине. На голове у него была повязка, руки крепко привязаны к кровати, возле пальцев кнопка для вызова мисс Бартель. Рацию она постоянно носила с собой.
– Здравствуйте, командир, – приветствовал меня Клингер.
Во мне вспыхнула злоба: как он смеет обращаться ко мне не по уставу? Но я тут же опомнился – ведь он не может встать смирно и отдать честь как положено.
– Чего тебе? – спросил я без обиняков.
– Не отвяжете ли мне хотя бы одну руку, будет легче разговаривать? – попросил он жалобным тоном. – Я не собираюсь на вас нападать, силенок пока маловато.
– Ладно. – Я выполнил его просьбу, отвязал его правую руку.
Первым делом он почесал нос.
– Знаете, как плохо, когда даже почесаться нельзя? – улыбнулся он. Я молчал.
– Командир, я причинил вам много хлопот и хочу искупить свою вину.
– Шутишь?
– Нет, сэр. Это Анди заморочил мне голову, а я как дурак поверил ему.
– Ты – мятежник.
– Верно.
– И этим все сказано.
– Помните, тогда в трюме трое воровали еду? – продолжал он, пропустив мои слова мимо ушей. – Одним из них был я.
– Так я и знал, хотя лица твоего не видел.
– Я родом из Ливерпуля, сэр, а вы? Странный вопрос. Тем не менее я ответил:
– Из Кардиффа.
– Из Кардиффа, значит. Знаете, как я тогда сдрейфил? Дернул меня черт завербоваться на этот рейс! Деньги, конечно… все они, проклятые. Но аванс я растратил еще до полета. Мы неплохо погуляли с ребятами. – Он вздохнул и уже медленнее продолжил: – Кто знал, что все так повернется? Мне уже двадцать четыре стукнуло. Целых двадцать четыре. Сколько у меня было надежд! – Он умолк, судорожно втянул воздух.
– Успокойтесь, мистер Клингер.
– Ублюдок Тремэн забрал у нас почти весь провиант. Говорят, если бы не Хэсселбрад, паразитский адмирал хапнул бы все, до последней крошки. Я вошел в трюм, и до меня сразу дошло, что все мы подохнем с голоду.
– Это не оправдание для бунтовщика, мистер Клингер.
– А когда убили Ибареса, я совсем сник. Целых несколько дней думал, и все без толку. И тут я решил вызволить из карцера Андроса. Он парень башковитый, может дать дельный совет. Я всегда его слушался. Сам не знаю почему. Он сказал, что надо проникнуть в оружейный склад, тогда у нас появится шанс выжить. Но ничего из этого не получилось. Симмонса убили. Тогда Анди предложил захватить машинное отделение. Мы и клюнули.
– Что тебе от меня надо, Клингер?! – прервал я его откровения.
– Я не хотел! – Он хватил кулаком по кровати. – Так получилось! Все из-за моей дурости, черт возьми. Не отправляйте меня обратно в четвертую секцию. К Анди! Пожалуйста, командир! Я готов на любую работу! Прикажите мне чистить сортиры, получать половину положенного рациона. Позвольте искупить мою вину!
– Нет! – Я поспешил привязать его руку к кровати. Скорее бы с этим покончить.
– Пожалуйста!
– Нет, – повторил я и ушел.
Вернувшись к себе в каюту, я долго смотрел в зеркало на изуродованную щеку. Урод! Урод Сифорт. Я попытался представить себе нежную руку Аманды на моем плече. «Ничего, Ник, – сказала бы она. – Ты мне и такой дорог. Я люблю тебя».
Боже мой! Что толку мечтать? Ведь ее больше нет. Я бросился на кровать, зарылся лицом в подушку. Хотелось плакать, но слез долго не было.
За ужином я вел себя тихо, ни на кого не орал, опасаясь, как бы не заметили мои покрасневшие от слез глаза. Может, кто-нибудь и заметил, но сказать мне об этом не решился.
Ночь я проспал как убитый. Снова наступил день, такой же унылый, как и остальные. За ним еще и еще. Как-то Филип сообщил мне о растущем среди членов экипажа недовольстве.
– Я это слышал от Дакко, сэр, – сказал Филип, – Дакко-старшего.
– Чем они недовольны?
– Хотят побыстрее вернуться домой. Поговаривают о ремонте сверхсветового двигателя.
– Его нельзя отремонтировать!
– Знаю, сэр. Их мучает безысходность. Ведь неизвестно, сколько времени придется пробыть в полете.
