30-го апреля. Сегодня единогласно, без баллотировки, меня выбрали директором Учетного банка — на место Валуева, который, получив назначение на должность министра, должен был отказаться в участии в частных кредитных обществах. По предложению некоторых акционеров я выбран без баллотировки единогласно, хотя таким блестящим успехом я обязан тем, что министр финансов Рейтерн выразил частным образом свое желание, чтобы я был выбран. Но, не менее того, я нашел в числе акционеров и влиятельных лиц в Правлении много знакомых мне по прежнему сношению моему с здешним биржевым купечеством во время служения моего в Таможенном ведомстве. Вообще продолжительная моя служба здесь, в Петербурге, и всегда в должностях, ставивших меня в соприкосновение с публикой, приобрела мне ежели не огромное знакомство, то по крайней мере некоторую известность в разных сферах общества. Сегодняшнее единодушие было для меня приятным свидетельством, что общее мнение расположено в мою пользу. В зале акционеров было более 70-ти человек, и большинство мне незнакомых, однако на вопрос председательствовавшего в собрании в последний раз Валуева никто не потребовал моей баллотировки. Этот выбор в материальном отношении очень меня устраивает. Говорят, что при благоприятном течении дела я буду получать от 10-ти до 12-ти тысяч ежегодного вознаграждения. До сих пор все мои попытки нажить что-либо в каких-либо предприятиях так мало имели успеха, что и тут невольно опасаюсь каких-либо неудач, от которых сохрани меня Бог.
1-го мая. Сегодня в Общем собрании Государственного совета читался, наконец, журнал Общего собрания по вопросу о реальных училищах. Очень жаль, что этот журнал не будет напечатан. После продолжительных прений в Особом присутствии, а потом в Общем собрании мнение членов разделилось. Меньшинство — 17 членов — согласились с проектом министра народного просвещения, а большинство предлагало учредить реальные училища с полным образовательным курсом без всяких прикладных наук. Жаль, повторяю, что журналы Общего собрания, в которых прописываются разные мнения и которые, собственно, идут на утверждение государя, не печатаются. Этот журнал будет для потомства настоящим выражением направления дел и того духа, в каком все дела представляются государю. Оба мнения изложены с целью возбудить страх — все собрание редакторов направлено к тому, чтобы доказать страшную опасность и гибельные последствия от принятия мнения противников. Особенно в этом отношении отличается мнение меньшинства — в нем употреблены самые устрашающие выражения и предсказаны самые гибельные последствия, ежели только будет принято мнение большинства. Расчет министра народного просвещения верен, и я не сомневаюсь, что государь согласится с мнением меньшинства. Сегодня объявлено, что государь решился на днях, а именно в субботу, ехать опять в Крым — в Ливадию — и к 30-му мая быть опять назад. Эта поездка не вызвана вовсе какими-либо беспокойствами о здоровье императрицы; напротив, ей, говорят, гораздо лучше, но просто, кажется, от скуки не сидится, и главное — дела сильно надоели.
20-го мая. Вот уже с лишком месяц, что я не у дел, и пока еще не чувствую особой тоски, в которую, говорят, впадают люди, привыкшие к ежедневной служебной деятельности. К тому же занятия в банке хотя не требуют от меня никакого особого труда и не берут много времени, но возбуждают интерес к делу, для меня новому. Обстоятельства, разъясняющие подробности всякой против меня кабалы, более и более разъясняются, и теперь не подлежит сомнению, что Шувалов и К° уже давно обдумали весь план моего устранения от министерства. В окончательном результате все-таки Грейг будет министром государственных имуществ, а назначение Валуева есть только временное. Не менее того, Валуев, вступив в управление, уже начал выкладывать разные штуки. Во-первых, явился в Государственный совет в мундире Лесного ведомства военного покроя, чем возбудил смех и удивление. Во-вторых, при первом же своем докладе представил государю два своих предположения с просьбой рассмотреть их в Совете министров в присутствии государя, но так как государь уехал в Ливадию, то приказал рассмотреть эти предложения в Комитете министров. Первое из этих предположений заключается в том, чтобы назначить под его председательством комиссию для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности в России. Во всеподданейшем докладе об этом написано много громких фраз вроде следующей: «Вопрос о нынешнем положении сельского хозяйства в России, о его вероятной будущности, о его настоящих нуждах и об органических условиях охранения, преуспевания или упадка нашей сельской производительности есть один из самых трудных, сложных, настоятельных и, несмотря на то, наименее разъясненных современных вопросов» и т. д…
Засим указывается, например, Англия, но это указание вовсе не может служить примером, ибо там, во-первых, парламент, во-вторых — никогда подобные комиссии не находятся под председательством одного из министров, и, в-третьих, самый вопрос, подлежащий исследованию, никогда не ставится в такой общей, всеобъемлющей форме. Сам Валуев не знает, что из этого выйдет, а пустил эту шутку так, для эффекта, в виде фейерверка. Другие его предложения имеют ту же цель, как он мне сказал: «Je veux donner une couleur au Ministère»
[243]. Это предложение заключается в том, чтобы в Совете министра государственных имуществ дозволено ему было назначать почетных членов из крупных землевладельцев для обсуждения сельскохозяйственных дел. Надо заметить, что в Совет министра государственных имуществ никаких сельскохозяйственных дел не поступает, и вообще при настоящем устройстве министерства сельскохозяйственная часть вся ограничивается управлением заведениями и утверждением уставов сельскохозяйственных обществ. Все это пуф, и в Комитете министров на всех министров эти предложения Валуева произвели одинаковое впечатление, но это не мешает Валуеву достигнуть цели в глазах государя — этот пуф может показаться признаком полезной деятельности. Я, признаюсь, думал и надеялся, что двухлетнее пребывание Валуева не у дел умудрит его, но, кажется, вышло наоборот — он остался таким же пустозвоном, каким был и прежде. Покойный М. Н. Муравьев в своих записках довольно верно характеризует личность Валуева, называя его государственной ничтожностью. Он говорит: «Валуев — человек не без способностей, но бездушный космополит и преданный одной мысли и желанию воспользоваться европейской известностью и похвалой, хотя бы то было вредом для России, — словом, человек во всех отношениях не верный ни России, ни государю, и можно выразиться — вполне вредный русскому делу». Кстати, о записках Муравьева за время его генерал-губернаторства в Северо-Западном крае скажу, что они в общих чертах справедливы и верно представляют его деятельность, но в суждениях его о великом князе Константине Николаевиче очень много пристрастия. Я это говорю с полным убеждением, ибо, хотя я сам не только не одобряю <ни> действий, ни взглядов великого князя на польский вопрос и даже за это с ним решительно поссорился и разошелся, но тем не менее Муравьев совершенно неправильно судит о побудительных причинах действий великого князя и толкует их пристрастно. Теперь великий князь совершенно изменил свой взгляд и по всем вопросам, до Царства <Польского> и Северо-Западного края касающимся, действует в самом русском смысле. Как произошла с ним эта перемена — об этом я скажу в свое время, когда время позволит мне записать подробную характеристику этого во многих отношениях замечательного человека.
