Впрочем, много всего интересного случилось еще до выступления в поход. Сперва я принял скупые рапорты от сержантов, отдал кое-какие распоряжения и формально вступил в командование подразделением. Затем разыскал-таки своего денщика, который уже отмыл двуручник и теперь старательно правил клинок точильным камнем. Заодно обнаружился и бездельничающий Дирк. Озадачил эту парочку грядущим маршем — пусть шмотки собирают. Командир я или где? Пусть заботятся о моем комфорте и безопасности! А то вдруг война, а я уставший…
Раздав, таким образом, ценные указания, решил после всех трудов и треволнений завалиться спать пораньше, чтоб как следует отдохнуть перед марш-броском, но тут прибежал ординарец от Бенно. Пришлось брать ноги в руки и чапать к штабной палатке. Там обнаружилась немалая компания. К ле Кройфу с раненым Бенте добавились хмурый Брумме, командиры обоих баталий регуляров и целый взвод отборных латников в полном вооружении из нашей первой роты. Чуть дальше группировались арбалетчики, кажись, тоже из первой, плюс еще сколько-то коронных. Кого это мы, интересно, так торжественно встречать собрались?
Оказалось — собственную конницу. Командир эскадрона в сопровождении пары адъютантов подскакал к палатке, лихо осадив коня перед самым столом с остатками гуся, почти одновременно с моим прибытием. Если барон думал таким образом произвести впечатление на собравшихся, то ему это определенно удалось. Правда, я не уверен, что хлопья пены с лошадиных морд, упавшие на покрывавшую стол скатерть (простенькую, походную, но всё же), и комья грязи из-под копыт, заляпавшие сапог одного из коронных капитанов, оказали именно то воздействие, на которое рассчитывал кавалерист. Дальнейшие события полностью подтвердили обоснованность моих сомнений.
Ле Кройф, смерив вновь прибывших брезгливым взглядом, протянул тоном, не предвещавшим гостям ничего хорошего:
— Барон, мало того, что вы самовольно покинули поле боя, занявшись преследованием уже разгромленной нами баталии и оставив пехоту в одиночку вести бой с главными силами неприятеля, так ваши славные дворяне еще и запятнали себя постыдным воровством. Я считаю такое поведение недостойным честных солдат…
По мере того как Бенно говорил, командир эскадрона стремительно приобретал насыщенный багровый оттенок. После реплики про "честных солдат" его, наконец, прорвало:
— Вы забываетесь, капитан! Верховное командование, которое было вручено вам на время похода, еще не дает права голословно обвинять МОИХ всадников!
— А я и не собираюсь никого обвинять. Я просто сообщаю, что если казна "волков", которая таинственным образом исчезла из разграбленного ВАШИМИ кавалеристами вражеского обоза, не окажется у меня до захода солнца, то ночь вы будете встречать вот на этой ёлке. Как и все ваши офицеры. А всадники будут переведены в пехоту и в следующем же сражении пойдут в атаку в первой линии баталии. Надеюсь, хоть тогда они не удерут с поля боя слишком быстро.
Тут барон заметно сбледнул. Или это просто нормальный цвет лица вернулся? Во всяком случае, когда он отвечал, его щеки уже не напоминали переспевшие помидоры.
— Капитан, вы не имеете права… я дворянин, в конце концов! Даже герцогиня не может подвергнуть меня такой казни, не лишив предварительно баронского достоинства!
Бенно в ответ весело скалится:
— К чему эти ненужные формальности, мой дорогой друг? Мы же простые солдаты! Я вообще не уверен, что нам понадобится какой-то суд… Нет, если её светлость после пожелает почтить вашу память и оформить соответствующее постановление, то я, безусловно, не смогу ей возразить…
Под эти веселые рассуждения командир эскадрона уже не бледнеет, а зеленеет, затравленно озираясь по сторонам. Выстроенные в боевой порядок пехотинцы и мрачные усмешки стоящих за спиной ле Кройфа офицеров красноречивей всяких слов говорят о том, что наш капитан вовсе не шутит. Пехота и раньше не сильно ладила со спесивыми кавалеристами-дворянами, а уж после того, что они сегодня отмочили… Да парням только повод дай! А казна небедного отряда — это очень хороший повод… Тем более что у нас сейчас больше тысячи мечей, а у зарвавшегося барона хорошо если полторы сотни наберется. И лошади все загнанные после скачки — их коноводы как раз на водопой повели, пока господа-дворяне в расположении отдыхать изволят.
Кстати, я только сейчас понимаю, почему Бенно, назначая меня на новую должность, потребовал, чтобы третья рота сразу же взяла под охрану обоз эскадрона, расположенный за пределами нашего вагенбурга — тот самый, где сейчас наши славные кавалеристы после трудов своих ратных отдыхают. Капитан мне даже дополнительных стрелков из числа регуляров под это дело выделил. Хитрый гад! Хорошо всё-таки, что я под его командой служу. Каково это, когда командир — мудак, я еще в армии Этельгейра понял. Сейчас вот это же самое, по всему видать, предстоит понять и нашей героической коннице…
Впрочем, барончик оказался не совсем безнадежным. Хоть и не сразу, но допер, чем дело пахнет. А как допер, так сразу пошел на попятную:
— Капитан, к чему эти ненужные угрозы? Возможно, мои подчиненные и впрямь несколько увлеклись в пылу преследования, но разве же это повод сеять рознь между товарищами по оружию? Я уверен, что все недоразумения можно разрешить!
Злая ухмылка ле Кройфа становится заметно шире.
— Конечно можно, барон! Как я уже сказал, у вас есть на это масса времени. Как раз до заката. И, кстати, я знаю, сколько денег было в казне. Мои люди нашли труп интенданта "волков" и все его бумаги. Ваши воришки оказались настолько тупыми, что не догадались их прихватить.
В общем, барончик успел. Уж не знаю, как он выворачивал карманы своим подчиненным, но казну Бенно получил вовремя и в полном объёме. Возможно, даже с некоторой переплатой — с капитана станется назвать завышенную сумму пропажи.
Как бы то ни было, справедливость мы восстановили, после чего, отдохнув от трудов праведных, я со своим новым подразделением выступил на Линдгорн с твердым намерением причинять добро всем, кто попадется нам по пути. Чуть позже нас обогнала конница. Обобрав дворян до нитки, Бенно выпнул кавалерию из лагеря от греха подальше, приказав двигаться на Ирбренд и блокировать город как можно скорее. Сам капитан вместе с главными силами остался в лагере ещё на сутки, чтобы закончить сбор и сортировку трофеев, а также подготовить к перевозке раненых и похоронить убитых.
Третья рота от всех этих забот была избавлена. Вместо этого мы целый день двигались форсированным маршем, остановившись лишь под вечер в крупной придорожной деревне, а с рассветом продолжили поход, чтобы уже к обеду достигнуть окрестностей Линдгорна. Старый военный лагерь, где когда-то начиналась моя военная карьера, стоял на прежнем месте, но смотрелся весьма уныло. Два года запустения явно не пошли ему на пользу — дозорная вышка покосилась, рогатки исчезли, валы осели, рвы осыпались. В самом городке, напротив, жизнь бурлила и била ключом.
Когда ротная колонна подошла к воротам, нас уже встречали. Впереди топталась делегация из "лучших людей города", чуть дальше толклись зеваки, на башне болталось знамя Танариса. Кажется, я начинаю привыкать к таким спектаклям, уж больно часто они в последнее время повторяются… Хотя в этот раз все же было нечто новенькое. Точнее, хорошо забытое старое — одна плутоватая рожа в первом ряду встречающей группы представителей народа.
