— Капитан! Думаю, вы понимаете что после случившегося, ни о каких переговорах с ирбренцами не может быть и речи. Я не приму от этого города ничего, кроме безоговорочной капитуляции! И чем быстрее это случится, тем лучше. Я подтверждаю ваше право на верховное командование всеми силами Танариса и готова предоставить любую дополнительную помощь, которая может потребоваться для окончательного разгрома врага. Полагаю, что ТЕПЕРЬ это не вызовет никаких лишних вопросов.
Тут герцогиня ненадолго прерывает пламенную речь, чтобы обвести взглядом сидящих за столом дворян из числа своей свиты, часть из которых участвовала в утренней поездке. Бароны скорбно вздыхают и опускают глаза.
— Итак, ваше слово, капитан, вы готовы довести эту кампанию до конца?
Невозмутимо-почтительная маска на лице Бенно, с которой он выслушивал речь Ноэль, сменяется волчьим оскалом:
— Я уже говорил и могу повторить вновь: дайте мне свободу действий и ваш штандарт будет развиваться над городской ратушей прежде, чем ляжет первый снег!
Герцогиня медлит какое-то мгновение, выдерживая поистине театральную паузу, затем коротко кивает.
— Да будет так, капитан.
Кто-то из баронов тяжко вздыхает, вроде бы новый коннетабль. Краешки губ Валиан, что безмолвной тенью простояла за левый плечом Ноэль все время этого странного совещания, слегка вздрагивают, обозначая слабый намек на улыбку. Кажется, кое-кто только что поднялся на новую ступеньку карьерной лестницы, спихнув вниз очередного конкурента. Ладно, политические разборки — не моя печаль. Пока что.
Сейчас у нас совсем другие проблемы, о чем Бенно и напомнил в свойственной ему бесцеремонной манере, едва мы покинули герцогский шатер. Подозвав дежурного ординарца, ле Кройф спокойно, как будто приказывал подмести плац, приказал:
— Снять штандарт ле Марров с флагштока и приспустить все знамена Танариса.
— Так ведь её светлость…
— Выполнять.
Едва порученец умчался, капитан в ответ на мой невысказанный вопрос всё так же флегматично пояснил:
— Пусть ирбренцы думают, что герцогиня серьезно ранена или даже умерла. Авось перепьются на радостях. Да и любое движение в лагере можно будет на это списать.
— Хочешь попробовать этой ночью?
— Почему нет? Все уже готово, а бюргеры вряд ли ожидают от нас такой прыти. Эти толстозадые лентяи привыкли делать всё не спеша. К тому же мы ведь не зря так старательно привлекали их внимание к южным воротам — пора уже этим воспользоваться.
— И кто поведет штурмовой отряд?
— Да есть тут один опытный стенолаз…
И на меня этак оценивающе смотрит, сволочь хитрожопая!
Не сказать, чтоб меня такое решение удивило, нет. Но и не обрадовало.
План штурма, разработанный ле Кройфом, предусматривал серию отвлекающих маневров и решительный удар на, казалось бы, второстепенном направлении. Расчетная численность штурмовой группы равнялась усиленной роте панцирной пехоты. Поскольку три первые роты "мертвецов" имели приблизительно одинаковый уровень подготовки, то любая из них, в принципе, могла сыграть роль ударного отряда. Определяющим фактором, таким образом, выступала личность ротного командира, которому предстояло руководить наиболее ответственным этапом штурма. Бенте все еще не оправился от последствий ранения, полученного в бою с лангарцами, так что сомнительная честь первым оказаться на стене светила либо Брумме, либо мне. Я до последнего надеялся, что капитан предпочтет сделать ставку на опыт, но Бенно решил иначе. Облом.
Так что с наступлением ночи я потихонечку вывел из лагеря через задние, не просматриваемые с городских стен ворота третью роту, усиленную взводом коронных арбалетчиков, и повел свое воинство к реке. Вслед за нами потянулись ополченцы Раска, на которых навьючили различные штурмовые приспособы.
Ирбренд раскинулся на западном берегу Ороля, причем не на самом берегу, а метров так на 600–800 от уреза воды, если мерить по восточной стене. Такое расположение было связано с тем, что река имела поганую привычку разливаться. Вот, чтобы не страдать в половодье, город, а позже и укрепления, возвели в некотором отдалении от берега, на пологом холме. Из-за этого причалы, длинные сараи складского типа и несколько жилых лачуг, притулившихся у самой воды, оказались за пределами оборонительного периметра. Строго говоря, какой-то частокол там всё же был, но поскольку перспективы его удержания силами городского ополчения выглядели довольно-таки иллюзорными, если не сказать фантастическими, то ирбренцы не стали даже заморачиваться и спалили все это хозяйство еще до нашего прихода.
Таким образом, между Оролем и восточной стеной Ирбренда возникла своего рода ничейная полоса. Наши туда не лазили, неуютно чувствуя себя в узком коридоре меж вражеских валов и речных берегов. Бюргеры и подавно не рвались покидать свои укрепления. В результате восточная стена стала самым спокойным местом городского периметра. За все время осады там лишь пару раз прошмыгнули конные отряды герцогских дворян, да еще гонцы, периодически отправляемые к императору то магистратом вольного города, то беглым наместником Танариса, предпочитали выбираться из блокированной крепости именно этим путем. Обычно такие ходоки спускались по веревке со стены и затем, пользуясь ночной тьмой, старались перебраться через реку или спуститься вниз по течению на каком-нибудь подручном плавсредстве, прячась от патрулей в прибрежных камышах. Кое-кого наши пикеты перехватывали, но часть наверняка просачивалась — уж больно жиденькой была выстроенная цепочка блокпостов.
Одним словом, служба на восточной стене была такой себе синекурой. Потому туда и отправляли самых бесполезных солдат гарнизона, которых на ответственные участки ставить просто страшно. Своя логика в таком подходе, безусловно, была. Во-первых, идти на штурм, имея за спиной реку, довольно-таки стрёмно. Тем более, когда на реке нет ни моста, ни приличного брода. Во-вторых, между берегом и крепостным валом элементарно не хватает места, чтобы как следует развернуться — накопать редутов и прочих флешей, наставить катапульт с баллистами, построить нормальную контрвалационную линию… словом, переделать всё то, что мы старательно возводили против южных ворот Ирбренда. А без этого кто ж на штурм-то решится?! Ле Кройф решился.
И вот мы, стараясь не греметь доспехами, пробираемся к "черному ходу Ирбренда", как образно поименовал юго-восточный участок внешней городской стены наш славный капитан. Ночь темная, хоть глаз выколи, в пяти шагах нихрена не видно. Тучи ползут по небу так низко, что кажется их можно достать пикой, если как следует пошурудить. Резкий холодный ветер тоскливо подвывает, проносясь над головой, и зло швыряет в лицо редкие крупинки снега. Погода, что называется, собачья, но сейчас это нам на руку. Темнота надежно укрывает нас от вражеских наблюдателей, свист ветра должен неплохо скрывать топот ног, а холод наверняка заставит большую часть вражеских часовых, и без того не отличающихся ревностным отношением к службе, укрыться в башнях, вместо того чтобы шляться по стене, бдительно вглядываясь в окружающую тьму.
