Мартон просто физически ощущал ярость, источаемую девушкой, но не видел слёз, которые против её воли катились по щекам. На краю поляны Лилиит развернулась и крикнула:
– Когда выступать?
– Армия будет тут через три недели. Они уже должны были выйти из столицы, – ответил мужчина, понимая, что уже ничего не может сделать.
Купцы покинули деревню, захватив с собой письмо старейшины. Писал его Мартон, под диктовку Орцеда. И хоть последний не смог бы проверить, всё ли написал охотник, мужчина не стал лукавить и добавлять что-то от себя. Лилиит сделала свой выбор. Больше он ничего не сможет ей дать.
А девушка тем временем сидела в кузнице Тэйна, где мастер создавал своё лучшее творение. Рэйнер все это время кружил вокруг них, как хищная птица над добычей, и следил за каждым движением отца. Это был первый меч, который Тэйн выковывал за всю жизнь в этой деревне.
– Для начала нам нужна заготовка под меч. – Мужчина взял в руки толстый прут из стали, который Лилиит приобрела у купцов на ярмарке. – Этот подойдёт. Хорошо, что тебя торгаши не надурили, ты ведь в этом совершенно ничего не смыслишь, цветочек. Теперь нагреваем один конец и заостряем. Это будет остриё нашего клинка. Рэйнер, я для кого рассказываю! Ты ведь столько лет просил показать тебе ковку меча, а теперь отвлекаешься на Лилиит!
– Прости. – Юноша отодвинулся от Лил и под недовольное хмыканье отца подошёл к наковальне, на которой происходило волшебство.
– Теперь нагреваем металл полностью и удлиняем, придаём ему форму будущего меча. – Молоток опускался на нагретое железо, выбивая вверх искры. – Когда форма готова, надо отметить длину хвостовика. Затем нагреваем его и сжимаем. – Тэйн достал тиски и зажал в них разогретую часть меча. – Рукоять, – пояснил он для Лил, которая не поняла значения слова «хвостовик». – Теперь надо обработать лезвия. Это занятие долгое. Надо действовать постепенно, спускаясь от хвостовика к наконечнику.
Кузнец объяснял процесс ковки сыну, потому Лилиит решила не вмешиваться, а тоже послушать об этой любви к раскалённому металлу.
– Удары молота должны быть средней быстроты и тяжести. Это приходит с опытом. Вначале обрабатываем саму кромку, а уже потом двигаемся к центру меча, протягивая сталь на нужную нам ширину. Таким образом, кромка клинка выходит тоньше.
– А разве нельзя это сделать с помощью сильных ударов? – Рэйнер показал, как бы он замахивался.
Лил улыбнулась, понимая, что друг на самом деле не имел доступа к наковальне. Но Тэйн обрадовался вопросу и начал разжёвывать сыну, не забывая методично опускать молот на ещё горячий металл:
– Нет. Дело в том, что тогда клинок поведёт в сторону. – Видя, что это разъяснение не внесло ясности, мужчина добавил: – Кромка получится рваной. Разной и по толщине, и по длине. А теперь ковка дола.
– Это что?
– Ты мечи за свою жизнь хоть видел? – посуровел Тэйн.
– В твоих книгах об оружии. – втянул юноша шею в плечи.
– Видел, по центру меча всегда идёт небольшая вмятина от рукояти до наконечника для уменьшения тяжести? Это и есть дол. Подай мне коробку со стола.
Рэйнер передал отцу небольшой деревянный сундук. Из него мужчина достал два коротких зажима. Лилиит они напомнили большие прищепки. Кончики на одной из «прищепок» были широкими и почти круглыми, а на второй продолговатыми и узкими. Зажав клинок у будущей рукояти вторым из зажимов, Тэйн прикрепил его к наковальне и продолжил медленно и с небольшими перерывами опускать молоток.
– Тут та же техника, что и на выковке лезвий. Ты должен бить точно. Удары должны быть ровными. Как только дол будет готов в длину, его нужно расширить. – Кузнец взял в руки следующий зажим и проделал с ним то же самое.
– Это и все? – нарушила девушка тишину, когда большой молот ушёл почивать рядом с наковальней.
– Нет, цветочек. Теперь самая кропотливая работа. Нужно его подправить. Ведь при ковке образовались неровности. – Кузнец взял в руки небольшой молоток. Разместив меч на наковальне, прошёлся им по клинку, выравнивая его. Затем зажал оружие в больших тисках и пробежался серым напильником по кромке. – На этом ковка меча закончена. Осталось его закалить. – Кузнец направился к разгорячённой печи.
– Какой величины будет меч? – обратилась к Рэйнеру Лилиит.
Парень показал приблизительный размер клинка, разведя руки.
– Сантиметров семьдесят, – прикинула девушка. – Должен быть удобным в использовании.
– Семьдесят чего? – не понял её друг.
– Твой меч почти готов, охотница, – улыбнулся Тэйн, подходя к приятелям. – Ему надо ещё несколько часов пролежать в затухающей печи. Об этом я тебе расскажу позже, сын. А сейчас можете быть свободны.
– Спасибо, дядюшка Тэйн. – Лилиит улыбнулась и первая выскользнула на морозную улицу.
Рэйнер вышел следом, щурясь от ярких лучей светила, которые отражал снег.
– Я не хочу тебя отпускать. – признался он, не смея нарушить расстояние между ними.
– Ты тоже в меня не веришь? – возмутилась Лил.
– Я за тебя переживаю. И не хочу тебя потерять в глупой войне. Это так неправильно. Обычно женщины провожали на битвы мужчин.
Лилиит отвела взгляд:
– Прости, что накричала. Я, видимо, не ценю людей, которые меня любят.
Парень закашлялся:
– А я всё думал, как сказать тебе это.
Девушка улыбнулась:
– Этого ты от меня не скроешь. – Лил метнулась к другу и, обняв за шею руками, прикоснулся своими губами к его.
Рэйнер обхватил её за талию, отвечая на поцелуй, и прижал Лилиит к себе. Сейчас он мечтал только об одном – не отпускать её никогда.
Глава 14
Время расставаний
Отведённые две недели подходили к концу. Лилиит старалась как можно больше времени уделить Рэйнеру и тренировкам. Потому ежедневные спарринги между этими двумя стали привычным зрелищем. Девушка долго привыкала к тяжести нового оружия и тренировала взмахи. Охотники, иногда заходившие во двор кузнеца, с завистью поглядывали на настоящий меч в руках молодой охотницы.
Рукоять, обмотанная тонкой кожаной полоской, натирала ладони. И каждый вечер девушка втирала в них купленную у Эфрикс заживляющую мазь. Она приятно холодила кожу, но ладони ещё долго оставались маслянистыми и ужасно пахли. Рэйнер недовольно качал головой, когда видел страдания подруги, но ничего не говорил. Парень понимал, что Лили таким образом избавляется от страха перед дорогой.
В один из последних вечеров, когда светило уже исчезло за горизонтом, охотница вышла на улицу. Чернеющее небо казалось пастью дикого животного, которое вот-вот поглотит весь мир. Метель, что бушевала последние два дня, улеглась, и теперь в свете небольшой свечи, захваченной из дома, поблескивали белоснежные сугробы.
