Было морозно, из тысячи с лишним ртов вырывались в воздух облачка белесого пара. Дорожная грязь надежно замерзла, и шагать по такому грунту было не в пример легче и веселее, нежели по осенней жиже. Взошедшее из-за гор солнце заставило лежащий в полях снег радостно искриться. Настроение в полку царило приподнятое, все чувствовали, что неожиданный маневр принес нам не только военную удачу, но и вполне осязаемые материальные блага – кроме обычных призовых денег я пообещал еще дополнительную премию за так удачно захваченный фрадштадтский корабль с товаром.
Примерно с восьми часов утра стала слышна постепенно усиливавшаяся артиллерийская канонада. Значит, пока всё идет по плану и мои соратники с рассветом выступили в сторону Бобровска, чтобы атаковать тимландцев во фланг, а осажденные бобровцы открыли пушечную пальбу со стен, заставляя неприятеля вести бой на две стороны сразу.
В десять часов батальон Торна вступил на расположенный примерно в километре от Бобровска каменный мост. Небольшие укрепления по обеим сторонам реки, в которых в мирное время обитала пограничная стража и таможенники, были заняты тимландцами. Более того, на правом берегу Нариса располагался обоз вражеской армии, вокруг вытащенных на прибрежный песок рыбацких баркасов суетились солдаты противника и, что самое неприятное, неподалеку на якоре стоял самый настоящий шестнадцатипушечный военный корабль. По всей видимости, затевалась серьезная попытка ворваться в город через гавань.
Ничего себе изменения в дислокации! На момент принятия решения об обходном маневре никаких сведений о корабле и обозе не было. Выходит, что гадал я вслепую, не представляя себе всех возможностей генерала Освальда! А он от греха подальше вывел обоз на свой берег, обезопасив его от ночных набегов. А также вызвал военный корабль, чтобы под его прикрытием высадить десант в гавани Бобровска, то есть отплатить нам нашей же монетой – заставить город обороняться на две стороны.
Что же мне теперь делать? Нужно срочно что-то придумать, буквально на ходу! Мост-то мы займем, вон Торн уже близок к его середине, а значит, неприятель пока ничего не заподозрил, и отсечь нас от родного берега поднятием среднего пролета уже не сумеет. С обозом и баркасами на берегу тоже проблем не будет – захватим с наскока, никто даже пикнуть не успеет. А вот корабль с его пушками – это проблема. Ладно бы он пришвартованным у пристани стоял, так нет же – торчит посреди реки. Если предположить, что команда будет, разинув рты, наблюдать за происходящим на берегу переполохом и ничего не предпринимать, то можно было бы рискнуть отправить людей на лодках. Но разве можно рисковать своими солдатами, рассчитывая на несообразительность противника?
– Это фрадштадтец, Михаил Васильевич, голову даю на отсечение, – вполголоса, словно его могут услышать на корабле, сообщил мне шагающий рядом Игнат.
– А как же флаг? – я кивнул на вяло трепыхающийся тимландский штандарт желтого цвета с диагональным белым крестом.
– Прикрываются чужим флагом, фрадштадцам это не впервой. А у тимландцев отродясь таких кораблей не было.
– Нам нет разницы, чей это корабль, – я лихорадочно пытался найти приемлемое решение, – нам нужно, чтобы он не стрелял.
– Ну, так это, – унтер задумчиво почесал затылок, – гренадеры с моста могут гранатами его закидать.
– Далековато, – я в сомнении покачал головой – на мой взгляд, корабль стоял метрах в сорока от моста, если не больше.
– Добросят-добросят, не сомневайтесь!
– Ладно, будем пробовать все варианты, не отступать же теперь!
Посыльные помчались вдоль движущейся колонны к подполковнику Волкову и к командиру первой роты второго батальона капитану Свешникову.
Первый батальон миновал мост и направился в сторону центра армии генерала Освальда. Рота Свешникова перешла на левый берег Нариса и повернула к позициям осадных орудий тимландцев, обстреливающих стены Бобровска. Третий батальон на подходе, вот-вот станет видна форма не переодетых в неприятельские мундиры бойцов. Пора!
– Вперед! – скомандовал я и выстрелил в воздух.
На захват предмостных укреплений ушло совсем немного времени. Не ожидавшая подвоха охрана не оказала никакого сопротивления. Третий батальон мгновенно смял прикрытие обоза и взял под контроль правый берег. Свешников атаковал артиллерийские позиции примыкавшего к реке правого фланга тимландцев, отбитые орудия были тут же развернуты в сторону реки. Но еще раньше гренадеры начали метать гранаты с моста, и, к моему вящему удивлению, довольно большая их часть благополучно долетала до палубы судна.
Тем временем первый батальон, потратив минуту на то, чтобы сбросить с себя чужие кафтаны, принялся громить центр позиций противника, чем вызвал громогласное «Ура!» на городских стенах. Рано еще радоваться, рано!
Команда военного корабля в панике металась по палубе, но кто-то среди этой неразберихи все-таки сумел сохранить голову холодной. Якорь был выбран, и судно начало уносить течением от моста, а несколько пушечных портов по левому борту открылись. Как же некстати этот корабль здесь объявился, ведь совершенно нет времени с ним возиться!
Свешников к этому времени разобрался с трофейными орудиями и сумел дважды выстрелить в сторону реки, правда, оба раза мимо цели. Но посыл капитан корабля понял, палить в ответ не стал, а направил судно поближе к правому берегу, обходя бобровский речной форт по крутой дуге, и покинул поле боя. Фух, прямо камень с души!
Теперь можно было заняться войсками Освальда вплотную, без оглядки на реку. Бобровский гарнизон вышел из городских ворот и атаковал правый фланг тимландцев, зеленодольцы и ивангородцы держали в напряжении фланг левый, а я мог со спокойной совестью воссоединить своих белогорцев в единый кулак, потому что сила его удара еще пригодится.
Следующие четверть часа прошли в каком-то сумбуре. Мы продвигались вперед, заставляя деморализованного противника либо сдаваться, либо обращаться в бегство. Несколько раз завязывались короткие штыковые схватки, и я получил возможность на своей шкуре познать и ярость штыкового боя, и все преимущества сомкнутого строя – у разрозненных кучек тимландцев, пытавшихся оказать сопротивление, не было абсолютно никаких шансов на успех. С большим удивлением я обнаружил, что солдаты очень бережно относятся к своим офицерам. Хотя я и получил в одной из заварушек кровоточащую царапину на левой щеке, по факту мне пришлось всего пять-шесть раз взмахнуть шпагой, всю остальную работу за меня сделали простые солдаты Белогорского полка, споро перехватывая у меня всех противников.
На волне успеха нам удалось в весьма короткие сроки смять весь правый фланг Тимланда. Но не могло же всё пройти в режиме «как по маслу»! Противнику нужно было как-то реагировать на изменившуюся ситуацию, и реакция генерала последовала – засверкали в лучах зимнего солнца начищенные кирасы направившейся от левого фланга в нашу сторону тяжелой кавалерии.
– Кирасиры! Кирасиры! – раздались с разных сторон крики, заставив кровь в моих жилах похолодеть.
В прошлый раз после таких криков для таридийского войска быстро наступил бесславный конец. Но в этот раз всё было по-другому и в криках не было ни ужаса, ни отчаяния, одна лишь констатация факта. Да и как иначе, если в этот раз кирасирам противостояли не потерявшие строй и уступающие им в «весовой категории» собратья по кавалерийскому цеху, а обученная и хорошо организованная пехота?
