Я будто в замедленной съемке наблюдал, как Лара встала и направилась к соседнему столику. Она взяла меню и что-то крикнула проходящей мимо официантке. Та ответила и скрылась внутри кафе. Лара села и в упор на меня посмотрела.
– Заказала нам зеленый чай, – деловито проговорила она, но глянула лукаво. – И пирожные. Но, может, ты хочешь чего-нибудь посытнее?
– Нет, нет, я пообедал в ресторане отеля, – сказал я наконец, вернувшись «на землю» и обретя дар речи.
– Ага, значит, ты не у мамы остановился, – констатировала Лара.
– Решил пожить в городе, снял номер… Мой отель на третьей линии Нахичевани, – зачем-то сообщил я.
– Так тут рядом, – сказала Лара. – То-то ты гулял по этому парку.
– Я все детство здесь провел, – тихо произнес я. – Мы с мамой жили неподалеку.
– Так и я неподалеку, – сказала Лара и заулыбалась. – Отец в этом районе квартиру купил… ну когда мы с Севера уехали.
– Да-да, я помню, ты говорила, – более непринужденно ответил я. – Как Анатолий Степанович поживает?
– Вау, ты помнишь, как зовут моего папу! – восхитилась Лара и покраснела.
– А что такого?
– Просто приятно, – сказала она. – Значит, ты и меня не забыл, – добавила она кокетливо.
– Тебя забудешь, как же, – пробормотал я.
– Чего?! – спросила она и рассмеялась.
В этот момент подошла официантка. Она составила с подноса большой белый чайник, чашки, тарелки с пирожным, разложила приборы, пожелала приятного аппетита и удалилась. Лара разлила ароматно пахнущий чай, пододвинула к себе тарелку с чизкейком.
– ¡Bon profit! – машинально пожелал я.
– В смысле? – не поняла она.
– В смысле, приятного аппетита, – ответил я, начиная расслабляться.
К моему изумлению, Лара открыла сумочку и вынула какую-то потрепанную брошюру. Она полистала ее и прочитала вслух:
– «Buen apetito» или вот еще вариант: «Buen provecho».
Девушка вопросительно на меня посмотрела, затем показала обложку. Я увидел, что это испано-русский разговорник.
– Кстати, вторая фраза буквально означает, что ты желаешь… хорошей отрыжки, – со смехом сообщил я.
– В смысле?! – повторила она.
– Короче, не заморачивайся, это особенности языка, – посоветовал я, окончательно приходя в себя и с наслаждением ощущая, как восстанавливается внутреннее равновесие. – А мое пожелание было на каталанском. Это основной язык Валенсии… в общем, не грузись!
– Понятно, – растерянно проговорила Лара и захлопнула брошюру, бросив ее на столик. – Блин, а я‐то, как дура, учила испанский…
– Зачем? – уточнил я, снова начиная волноваться.
– На всякий случай, – неопределенно ответила она и принялась за чизкейк.
Я смотрел на ее длинные ресницы, на розовую прядь, упавшую вдоль щеки, на тонкие изящные пальцы, держащие ложечку, и снова волнение начало туманить мысли.
– А помнишь венок из незабудок? – неожиданно для себя спросил я и тут же прикусил язык, невыносимо смутившись.
Лара перестала есть и глянула на меня с приоткрытым ртом. Белый крохотный кусочек пирожного на ее верхней губе вызвал у меня улыбку. Но мгновенно ощутив всплеск физического желания, я отвел глаза.
– Ты о чем? – с интересом уточнила Лара.
– Ну… мы встретились на пати, в лагере автогонщиков… Ну, в смысле, когда соревнования по дрифту… – путая слова, пояснил я, удивляясь своему косноязычию.
– А, на пляже! – припомнила она. – Весело было. А, точно, я тогда надела веночек… Кстати, это твоя Софа, конченый ботаник, пристрастила меня к выращиванию незабудок. Милые цветочки!
– Вот даже как, – пробормотал я.
– Папа тогда еще на тебя набросился, – сказала Лара и прыснула.
Я глянул на нее и начал улыбаться. Волнение улеглось, на душе стало тепло и ясно, будто солнечный лучик осветил ее.
– Он потом пилил меня несколько дней, – продолжила Лара более серьезным тоном.
– Но я был вообще не при делах, – заметил я и отпил чай.
Волнение вновь накатило, в горле пересохло.
– Это точно! – согласилась она и снова рассмеялась.
Мы замолчали. Возникла неприятная пауза. Я ощутил долгожданное охлаждение, уровень эмоций понизился, я снова становился сам собой.
– Странная у тебя прическа, – нарушил я молчание. – Кукольная…
– Ничего странного, – ответила она. – Это эльфийский стиль.
– Какой? – удивился я и рассмеялся.
– Слышал же! Чего переспрашивать! – раздраженно сказала Лара. – А еще есть панко-фея… Это когда волосы разноцветные, синие с розовым или фиолетовые с зеленым. Кому как нравится.
– Мода для тинейджеров, – заметил я. – А тебе сейчас сколько? – ехидно уточнил я.
Лара глянула на меня сердито, ее брови нахмурились.
– Вообще-то у девушек не принято спрашивать о возрасте, – безапелляционным тоном заявила она.
– Да ладно тебе! – со смехом ответил я. – Тоже мне нашлась старушка, скрывающая годы жизни. К тому же сосчитать нетрудно. Ты ровесница моей сестры. Так что тебе восемнадцать!
– И что?! – с вызовом произнесла Лара. – Я не могу красить волосы так, как мне хочется и нравится?
– Не злись! – опомнился я. – Спросил так просто…
– Просто – покойнику на погосте, – ответила она поговоркой, которую я никогда не слышал.
– Ну не скажи! – пробормотал я, не к месту вспомнив сюжет своего готического романа.
– Ты это о чем? – напряженно уточнила Лара.
Выражение ее лица мгновенно изменилось. Передо мной сидела не юная хорошенькая кокетка, а уставшая взрослая женщина, много пережившая и перенесшая какое-то горе. И я испугался, что затронул ранящую ее тему. По всей видимости, Лара вспомнила о рано ушедшей матери.
– Не обращай внимания, – быстро проговорил я и, перегнувшись через столик, взял ее за руку, сжав пальцы.
Они были безвольными и холодными.
Лара вздрогнула, отодвинулась и убрала руки под столик. Мне стало невыносимо грустно, сам не знаю отчего. Настроение упало.
– Я пишу готический роман, – быстро начал я, чтобы объяснить свою фразу и этим разрядить странное напряжение, возникшее между нами. – Сама понимаешь, что это за жанр. Ужасы, мистика, оживающие покойники…
Лара выпрямилась, ее лицо побледнело.
– Если бы и правда покойники могли оживать, – прошептала она. – А лучше вообще не умирать…
«Какой же я дурак! – ругал я себя в душе, с тревогой глядя на ее расширившиеся глаза и опустившиеся уголки губ. – Зачем поднял такую опасную тему?»
