Я встал, передвинул стул и устроился рядом с девушкой. Она не возражала. Обняв ее за плечи, прижал к себе. Ее голова опустилась, я ощущал запах ее волос, нежность переполнила до краев, я не выдержал и поцеловал ее в висок. Лара уткнулась лицом мне в плечо и затихла. Я ощутил, как ее руки обнимают мою талию, и замер. Эмоции взрывали меня изнутри, но я держал себя в узде, боясь нарушить эфемерное поле нежности, окутавшее нас. И буря утихла, мне хотелось баюкать девушку и даже спеть ей колыбельную.
Sueña con angelitos de caramelo que juegan entre las nubes de terciopelo.
Cuando cierra los ojos este angelito, se apagan todas las luces del infinito… —
тихо напевал я на ухо Ларе, изумляясь сам себе.
Песни я не исполняю, даже в караоке с друзьями в сильном подпитии, даже под душем наедине с собой. Знаю, этим талантом Бог меня обделил. И вдруг слова колыбельной, которую любила напевать мне бабушка Исидора перед сном, вылетели из тайников памяти. Но после двух куплетов вспыхнувшее смущение оборвало мое пение.
– Красиво, – прошептала Лара, не дождавшись продолжения.
Она отодвинулась и посмотрела мне в глаза.
– Бабушка меня этим убаюкивала, – тихо пояснил я.
– И ты запомнил, – констатировала Лара. – И как это переводится?
– Сейчас попробую… «Пусть тебе приснятся ангелочки из карамели, которые играют в бархатных облаках. Когда закрывает глаза этот ангелочек, гаснут все огни во вселенной…»
– Красиво, – повторила Лара. – Но ведь ты сам говорил, что жил здесь, когда был маленьким.
Я замер. Как раз то, что бабушка успокаивала мою мятущуюся душу этой колыбельной, когда я был уже подростком, вызывало стыд. И я никогда и никому об этом не рассказывал, даже маме.
– Прости, если я что-то не то… – испуганно начала Лара, глядя мне в глаза.
– Все в порядке, – ответил я, преодолев смущение. – Мама с моим отцом очень любили друг друга, но это я так считаю. Они же оба утверждают, что это была неконтролируемая страсть, которая лишала их разума. Они познакомились, когда мама совершала туристическую поездку по Испании. Что меня поражает, он не понимал ни слова по-русски, она – по-испански. Но одного взгляда в глаза друг друга им хватило, чтобы влюбиться, какое-то время общаться на расстоянии – и оба моментально выучили расхожие фразы, чтобы лучше понимать друг друга – затем пожениться, родить меня. Но через пять лет брака они развелись, наконец, окончательно поняв, какие они разные и их связывает только страсть и сын. Папа остался в Валенсии, мама вернулась со мной в Ростов‐на-Дону.
– Какая романтичная история! – с чувством проговорила Лара.
– Возможно, – пробормотал я. – Но ведь мама здесь нашла свою вторую половинку, а у меня начался трудный подростковый возраст…
– Могу себе представить, – сказала она и погладила меня по щеке. – Можешь не продолжать, я и так все поняла. И даже то, почему бабушка пела тебе эту колыбельную, когда ты вроде бы вышел из младенчества. А я вот уже учу испанский! – не к месту добавила она и задорно на меня посмотрела.
– Я это понял, но не могу даже догадаться зачем, – ответил я, не сводя с нее взгляда. – Ты поступила в какой-нибудь языковой универ?
– Не-а, я свободна… Папа, правда, настоял, чтобы после школы я пошла в педагогический. И я это сделала только из любви к нему. Но после первого семестра забрала документы. Не мое это. Софка звала к ней на факультет, но мне все эти растения, букашки-таракашки совсем неинтересны. А твоя сестра буквально помешана на природе, повезло ей, что сразу знала, кем хочет быть.
– Так ты нигде не учишься и не работаешь? – уточнил я.
– И что?! – с вызовом спросила она и отодвинулась, неприятно скребя пластиковыми ножками стула по асфальту. – По-твоему, я тунеядка и сижу на шее у отца?
– Что ты, солнышко, – испуганно ответил я, видя, как она вспыхнула и разгневалась. – Я этого не говорил и даже не думал. Каждый живет так, как хочет и как может. Я ведь тоже в офисе не сижу каждодневно, я фрилансер. Получаю гонорар за статьи. Правда, мне проще, чем другим, есть небольшой капитал.
– И у нас с папкой капитал! – сказала Лара и заулыбалась. – Знаешь, какие на Севере зарплаты! Папа накопил для меня, чтобы я ни в чем не нуждалась и жила, как мне хочется.
– Балует он тебя, – заметил я. – Но это и понятно, единственная и любимая дочка.
– Именно! – подтвердила она. – И хватит об этом. Тебе-то что за дело, чем я занимаюсь?
– Да я так просто… к слову пришлось…
– Знаешь, я хочу жить на полную катушку, – нервозно продолжила Лара, – брать от жизни все, что она может мне предложить «здесь и сейчас». А то многие… да почти все откладывают на потом… Может быть, когда-то, если очень повезет, мы будем путешествовать, развлекаться, питаться в лучших ресторанах, посещать модные спектакли, шопиться в Милане или Париже… Это будет потом, а вот сейчас нам нужно на всем экономить, чтобы выплатить ипотеку, поднять детей, купить мебель, машину и так далее. Знакомо? А жить?! Когда жить?! – истерично добавила она.
– Малышка, успокойся! – ласково проговорил я и погладил ее по волосам. – Тебе ведь всего восемнадцать! Ты еще найдешь себя…
– Дурак! – крикнула она и вскочила. – Я вовсе не об этом. Да ну тебя!
И Лара быстро пошла прочь. Я расплатился по счету и кинулся за ней. Она направлялась в сторону набережной. Ее бело-розовые волосы развевались за спиной, бились за плечами от ветра с близкой реки и быстрой ходьбы, и мне снова на ум пришло сравнение с крыльями ангела. Сердце защемило, непонятная жалость к этой странной в своей нервозности девушке обожгла и вызвала слезы. Я злился на свою несдержанность – еще не хватало расплакаться без причины, – но и был отчего-то счастлив, как никогда. И это смешение несмешиваемого вызывало очередные всплески эмоций.
Я догнал Лару, когда она остановилась на набережной. Девушка облокотилась на парапет и смотрела на воду. Я приблизился и молча встал рядом. Дон играл на солнце переливами серебра, блики света слепили, но Лара не отрывала взгляда от речного простора. Ее лицо словно окаменело, она даже постарела и казалась мне уставшей и обессиленной. Это было неприятно и неправильно, и я взял ее за плечи и с силой развернул к себе. Слезы в ее расширившихся неподвижных глазах испугали. Я не стал ничего выяснять, а просто прижал девушку к себе. Она замерла. Мы постояли какое-то время, обнявшись. Слова были не нужны, я слышал биение ее сердца, ее прерывистое дыхание и снова ощутил невыносимое счастье лишь от того, что она рядом.
Лара отстранилась и глянула на меня посветлевшими влажными глазами. Сейчас она походила на маленькую девочку, радующуюся какому-то значимому для нее подарку. Ее губы улыбались, а розовые пряди вдоль зарумянившихся щек только усугубляли это сходство.
– Пошли? – тихо предложила она.
Я кивнул и взял ее за руку. Мы медленно двинулись по набережной, свернули в улочку.
