Ратник бросился в лес.
Князь взглянул на Рудного.
– Куда это он?
Старшой дозора ответил:
– Ты ему не мешай, он ведает, что делать.
Сопарь вернулся с охапкой растений, среди которых была молодая крапива. И вновь все измельчил, сбрызнул водой. Но эту смесь глотать татарину не дал, положил на обугленную рану.
Татарин откинул голову назад, шлем его слетел еще после удара о землю.
– Легче? – спросил Савельев.
– Немного полегчало.
– Тогда ответствуй, пошто мурза встал в дальнем лесу и как далече от деревни Колшино?
– По то и встал, что деревня близко, в трех-четырех верстах, и после восхода солнца он поведет четыре десятка в это Колшино.
– После восхода?
– Да.
– Мурза не знает местность?
– Отчего ты так подумал?
– Оттого, что послал тебя глянуть, есть ли поблизости селения.
– Не ведаю. Карта у него есть, тока древняя и обветшалая, кусок, где этот лес, вырван.
– Ясно.
– Что ты сделаешь со мной?
– Оставлю тут. Выживешь – живи, сдохнешь – на обратном пути закопаем.
– На обратном пути. Ты хочешь идти в Колшино?
– То не твое дело.
Татарин как-то странно дернулся, вздохнул глубоко трижды и замер на мгновенье. Потом тело сотрясли судороги.
Сопарь покачал головой.
– Сдох-таки. А все потому, что крови из него вылилось много. В иной раз выжил бы. Да и черт с ним.
Показался отряд Хорина. Всадники разъехались по елани. Десятник калужской городской стражи подъехал к Савельеву, недоуменно глядя на порубленных татар.
– Что тут было, князь?
– Не видишь, Демид? Сечь была, нарвались на ертаул крымчаков. Ну и положили их.
– Лихо. А мы и не слышали, тока крик дикий, непонятно чей, вроде человеческий, а вроде и нет.
– Вон тот кричал, – указал на безрукого татарина Дмитрий. – На меня налетел. Бились.
– Руку ему отрубил, да в руке-то нож. Это чего, до рукопашной дошло?
– Считай, так. Но – хватит разговоров. Вот-вот поднимется солнце, а с восходом из леса, что южнее этого, по Колшино ударят четыре десятка мурзы Баиса.
– Вот же псы окаянные. Отряд, сбор!
Дружина собралась и, оставив обоз на елани, галопом пошла к деревне, жители которой еще не знали, какая опасность им угрожает. Знали о том двое сторожей, что заприметили ворога, и они тоже неслись к деревне. Но там еще надо было поднять мужиков и подготовиться к неравному бою.
Дружина спешила. И все же отряд мурзы вышел к деревне первым. Татары не стали, как водится при набегах, окружать деревню и гарцевать вокруг нее, требуя выхода жителей с пожитками, не стали грозить, что в противном случае перерубят всех. Десятки с ходу пошли на западную окраину селения.
Деревня Колшино находилась на рубежах засечной линии, была окружена городьбой. Мужики имели оружие, больше сабли, топоры да булавы. Но было их числом не более двадцати супротив сорока конных татар, начавших стрелять из луков еще на подходе к деревне.
Кто-то из мужиков заорал от ранения в руку, кто-то свалился замертво с пронзенным горлом.
Но первую атаку татар отбили. И у местных оказались люди со стрелами. Из-за городьбы стрелять лучше, можно прицелиться. Не то что с коня. Прибили с пяток всадников. Татары отступили.
Мурза кричал, чтобы обходили деревню и поджигали крайние избы.
В тот момент, когда десятки крымчаков разошлись, из леса показалась дружина князя Савельева с отрядом Демида Хорина.
Крымчаки не сразу заметили несущихся лавой русских ратников. А вот защитники села увидели сразу и выпустили по татарам последние стрелы, выставив меж городьбы пики и обнажив сабли.
Мурза держался позади. Заслышав топот коней, он в гневе обернулся. Подумал, десяток Баудина вернулся. И остолбенел, завидев русскую дружину, заходившую в тыл его отряда. Опомнился, бросился к коню, рядом пятеро верных нукеров, вскочил в седло, развернул коня, но путь отхода был уже отрезан дружиной Дмитрия Савельева.
Нукеры в отчаянии бросились на ратников Дмитрия и пали в схватке. Мурза дернул коня влево, но тот попал ногой в яму. Мурза перелетел через голову коня, теряя оружие и доспехи. На него запрыгнул Осип Горбун и слегка вдарил по голове. Этого хватило, чтобы лишить мурзу сознания.
Савельев на ходу спросил:
– Не прибил?
– Живой!
– Смотри за ним.
– А вы?
– Тебе, Осип, ночь с бабой не на пользу пошла.
– Пошто так молвишь, князь?
– По то, что думать перестал. Сторожи мурзу, и чтобы более с его головы ни одного волоса не упало.
– Ладно, – вздохнул Горбун, с досадой плюнув в физиономию мурзы. Он только намеревался достать свой шестопер и побить татар, а тут на́ тебе, сторожем князь приставил, будь этот мурза трижды проклят. Но приказ надо выполнять. Горбун уселся прямо на тушу татарского начальника, до того обыскав его и отбросив в сторону ножи.
Первый десяток Хорина зашел к деревне с юга и там схлестнулся с десятком татар, обходившим село. То же и на севере. С запада в тыл татарам ударила дружина князя Савельева. Завязалась сечь.
Жители деревни, не только мужики, до того оборонявшие селение и готовые умереть за близких, но и вылезшие из погребов бабы, отроки, детишки малые, радостно кричали, видя, как русская рать рубит ненавистных крымчаков.
Сеча длилась недолго. Застигнутые врасплох татары не смогли сориентироваться и оказать достойное сопротивление. Потому еще, что половина их была выбита лучниками Савельева и Хорина. Крымчаков не жалели, ведали, что они творили бы на деревне, захватив ее. Перебили всех.
Народ вышел из-за городьбы приветствовать ратников, появились кувшины с хлебным вином. Как Демид Хорин ни пытался запретить пить водку, ратники прикладывались к кувшинам.
Дружина Савельева в том не участвовала. Понимали воины, за то князь мог изгнать из дружины.
Савельев же вернулся к мурзе, что уже пришел в себя и охал под Горбуном, который щедро угощал татарина тумаками.
– Хватит, Осип, подымай мурзу.
– Чего его подымать? Сам встанет, небось не хворый.
– Он ничего не сломал, когда упал с коня?
– А я знаю? Вроде нет, иначе орал бы. А так тока ругается по-своему, за это и получает.
От этих «подарков» у мурзы опухла голова, а физиономия превратилась в блин с подтеками, словно татарин сдуру влез в улей с пчелами.
Савельев строго взглянул на Горбуна:
