– Я же наказывал не трогать его.
Горбун выказал удивление:
– А кто его трогал, князь? Ты же меня знаешь, если я вдарю, то прибью, а в полсилы всю морду разломаю, зубы выбью, а так мурза, этот пес, только припух малость. Но не мог же я терпеть его ругань?
– Подыми его и ступай.
– Поднять подниму, а он возьмет и бросится на тебя?
– Подумал, что молвил?
– Извини, князь, в башке путаница какая-то.
– Меньше о бабе своей думай.
Лицо Горбуна расплылось в улыбке.
– О Клаве не можно не думать. Такая баба – огонь! И как раз по мне!
– Исполняй приказ.
Горбун легко, словно полено, поднял тучного татарина, заломил ему руки назад, связал бечевкой, сказав:
– Так надежней будет.
И отошел.
Подошел Хорин.
– Извиняй, князь. Побили татар. Всех.
– А что опечален?
– Троих моих эти псы убили.
– Плохо, сожалею, но это сеча, Демид. Без того не обходится.
– Да, жалко ратников, а более – семьи их, как бабам ихним теперь без мужиков? У каждого по двое-трое детей было.
– Государь поможет. Воевода калужский тако же.
– Э‐э, князь, где государь, а где мы. А воевода? У него ничего нет.
– Найдет. Попрошу – найдет.
– Ну хоть так. Мы покуда тела в обоз отвезем?
– То не след, Демид, прикопайте на местном кладбище. Потом заберем и похороним рядом с близкими.
– Понял.
Десятник кивнул на мурзу.
– Главный, что ли, у басурман?
– Да. Вот погутарить хочу.
– Я распоряжусь и немного погодя подойду.
– Ты иди за ратниками присмотри, гляжу, хмель появился. Народ бы успокоить, а то из деревни до утра не выйдем.
– А мы еще куда пойдем?
– Кто знает? Недалеко село Сивово и деревня Дугинка. А у старшого из басурман, мурзы Галимбека, еще две сотни по меньшей мере. И сидеть в лесах они не будут. Вот погутарю с этим, – Савельев кивнул на татарина, – решим, чего делать дале.
– Гонца в Калугу посылать не будешь?
– Поглядим. Наперво надо допросить мурзу.
– Понял. За своими я пригляжу, погибших прикопаем.
– Давай, Демид.
Радость на деревне сменилась женским воем. Дошла очередь собирать убитых и раненых. Кроме ратников Хорина, местных погибло четверо, трое мужиков ранено. Убиенных жителей забрала родня, раненых отнесли во двор местного знахаря, лечить. Тела ратников отнесли в овраг, выкопали неглубокие могилы, уложили в гробы. Таковых на деревне оказалось на удивление много. Такое ощущение, будто каждый подготовил себе домовину. Выделили. Захоронили поверхностно, дабы потом откопать и доставить в Калугу.
Покуда шли похороны, Савельев смотрел карту. До села Сивово ближе, коли чрез лес по той же дороге, по которой пришли. Она уходила на юг, но на селе, по сказаниям местных, из Колшино, мужиков более полусотни, да еще отроки, обученные для боя. К тому же с одной стороны село обрывается крутым берегом Оки, с двух других склонами глубоких оврагов. Подойти к нему возможно только с запада, и то тесно будет, деревня Дугинка на юго-западе, от Колшино подальше, чем Сивово. Дугинка от села близко, и как раз к ней можно подойти лесом, коли обогнуть болота. Татары наверняка имели проводников, не единожды нападали на эти места, о болотах ведали, значится, ведали и как их обойти.
Кто-то крикнул:
– Дым!
Савельев осмотрелся.
Над лесом вдалеке поднимались в небо несколько столбов дыма.
Подошел Бессонов.
– Князь, местные молвят, Дугинка горит.
– Черт, ударили-таки крымчаки по деревне.
– А они должны были обойти ее?
Бессонов смотрел на Савельева.
Князь, недолго раздумывая, отдал команду:
– Сбор! Всем! Хорину собирать отряд. Быстро.
Подошел местный мужик в разорванной рубахе, с окровавленным рубцом на груди.
– Извиняй, воевода, дозволь спросить, не в Дугинку ли ты собрался?
– Да, в Дугинку, хотя, наверное, уже поздно.
– Ты не суетись, князь. Дугинским не впервой от татар ховаться.
– Что ты имеешь в виду и кто ты?
– Я – сторож местный Еремей Кузьмин, округу тутошнюю знаю, как двор свой. А что в виду имею? Поясню. Деревня Дугинка мала, но сторожей там поболе нашего. Староста их Борис Васильевич Соловей – мужик хитрый и умный. Он посты так ставит, что татар заметят еще на дальних засеках. И тута же собирает деревенских в обоз, поджигает две-три времянки – то сигнал другим селениям – и уводит народ на село. Бабы с детьми по хатам расходятся, мужики в дружину сельскую встают. Туда же и сторожа как села, так и деревни проходят, окромя двух, что глядят за татарами. Так что в Дугинке вам делать нечего. Коли Соловей подал команду жечь времянки, значит, объявились татары, и народ пошел на село.
– Так татары деревню с землей сровняют.
Кузьмин улыбнулся:
– Долго ли, князь, намесить глины с соломой, да поднять избы саманные, а до того в землянках пересидеть? Ну коли не зима. Тогда, конечно, придется оставаться на селе. Но в Сивово народ душевный, да тут в округе, почитай, каждый друг другу родственником приходится. Такого покуда не было, чтобы дугинские оставались зимовать в Сивово. Успевали подняться до холодов. А то и ранее.
– Что ты предлагаешь?
– На Дугинку навалится не полусотня, как тут. Туда двинется и вторая половина сотни убиенного здесь мурзы и другого, может, и вся сотня. Татары, когда застанут деревню пустой, зачнут рыскать по окраинным лесам, искать временные лагеря, да не найдут. Мурза впадет в ярость, повелит сжечь Дугинку. На то потратит время. Опосля, как это бывало уже, пошлет ертаул к селу. Ему, мурзе этому, село потребно. Потому как там он может ясырь хороший взять и большой участок реки проверить. А там в версте вниз по течению брод имеется. Мыслю, опосля обеденной молитвы басурман, Зухра, ертаул пойдет к селу. За ним вражеская рать.
Савельев оживился:
– Ударить в спину басурман?
На удивление, местный сторож отрицательно покачал головой.
– Не понадобится. Незаметно к большой рати татар не подойти. А у села, как она встанет, неведомо, но выгодней впереди выставить лучников, дабы стрелами поджечь городьбу села, ближние дома, а когда дома закроет пелена, двинуться на Сивово. Пробить проход с запада. И уже на селе схлестнуться с местными.
– Это так, – согласился Савельев, – но пошто мы-то не сможем вдарить по ворогу с тыла, коли басурмане развернутся на поле пред селом и будем заметны тока мужикам?
