– Не держу, государь, разумею.
– Так вот, поехали мы к монастырю, что на Сиверском озере. Ехали где по суше, где по воде на струге плыли. Курбский и Сильвестр настаивали, чтобы я остановился в Троице-Сергиевом монастыре и встретился с Максимом Греком. Они понимали, что я намерен повидаться с Вассианом Топорковым, который был доверенным человеком моего отца, он поддерживал желание Василия развестись с Соломонией Сабуровой. Эту встречу с Топорковым им треба было испортить встречей с Греком, а может, и вообще повлиять на меня, дабы я не говорил с Вассианом. Но я встретился и с Топорковым, и с Греком. Последний в свое время, если это неведомо князю Савельеву, был обвинен в ереси и отношениях с представителями Османской империи. Той самой империи, что закупает тысячами наших людей русских, угнанных татарами Крыма в полон. Грека отлучили от причастия. То решил Поместный Собор еще до моего рождения. Тогда его отправили в малую обитель, позже по просьбе митрополита Макария удалили на покой в Троице-Сергиев монастырь. Вассиан же Топорков проводил иную линию. Мало того, что он духовно поддерживал моего отца, Вассиан являлся епископом Коломенским и Каширским, где добился значительных результатов в служении Богу и Святой Руси. Но это ладно… Вассиан Топорков сказал мне, что я хотел услышать, дабы стать крепче в вере своей. Он сказал, что государь не должен подчиняться боярам, своеволие высокой знати надо сломить, иначе не будет добра. Правильные слова говорил Вассиан. То же, о чем долго думал и я. А Максим Грек принялся обвинять меня. Мол, езжу по богомольям, а вдовы и сироты терпят нужду и страдания. Скажите, князья, разве то справедливо? Разве я не беспокоюсь о народе пуще других?
И Крылов, и Савельев ответили:
– То несправедливо. Никто так не радел о людях русских допреж тебя.
– А Максим Грек обвинял. Я же молча слушал его, хотя внутри все кипело. Но, уважая его годы, я сдержался, выслушал до конца. Когда же уходил, он в бессильной злобе крикнул: «Погибнет сын царский, не вернется на Москву!» Сильно было желание как следует тряхнуть старца, дабы думал, что молвит, но и тут я сдержался. Ушел. Поход продолжился, мы побывали везде, где намечали. Собрались в обратный путь, а у меня в ушах слова Грека о сыне. Поручил боярам Захарьиным-Юрьевым, родственникам Анастасии, неотлучно находиться рядом с царевичем.
Иван взял паузу, видимо, неудобно было сидеть в кресле. Оперся о посох, встал, прошелся тяжелым шагом по небольшой палате. Савельев подумал: «А ведь государю всего двадцать три года».
Царь продолжил:
– Страшное случилось под вечер, когда на Шексне судно сделало остановку перед последним переходом. Берег был обрывистый, струг причалить не мог, встал близко от берега. Поставили сходни. Первыми на сушу вышли стражники особой стражи, потом я с царицей, за нами шла нянька с царевичем на руках, который… – царь проглотил ком, – плакал во сне. Няньку поддерживали бояре, Данила Романович и Василий Михайлович. Дошли до середины, и тут сходни поехали вперед, покуда не рухнули в воду вместе со всеми, кто на них был. У берега неглубоко, мне и до пояса не доходило. Я и не подумал тогда, что Дмитрия не удержали. Но как обухом по голове ударил крик страшный няньки: «Царевич в воде!» Я тут же бросился к ней, нырнул, за мной – другие. Один из бояр вытащил Дмитрия. Я схватил его из рук боярина и вынес на берег. Подбежал лекарь, но… сын уже не дышал. Дмитрий умер у меня на руках.
Иван Васильевич замолчал, походил по палате, стуча посохом о каменный пол, сел наконец в кресло. Тяжело вздохнул какой уж раз:
– Анастасия в истерике билась, я обнял ее, а потом словно окаменел. Смотрел на сына и молчал. Мысли ушли куда-то. Только в ушах слова Максима Грека «погибнет царский сын, не вернется на Москву». И только тогда понял, что то были пророческие слова. Однако вскоре выяснилось, что пророчество Грека имело и основу. Старший стражник доложил, что веревки, державшие сходки, перерезаны. А отвечал за них стражник Бородатый Кузьма. Стали звать его, не отвечает, начали искать – нигде нету, и тока позже нашли этого Кузьму. В реке подальше от струга. На шее камень, в спине рана от ножа. А кругом следы конские. И тут уверовал я, что злобные слова Грека – не пророчество. Он знал о покушении и не удержался, сболтнул тайну в бессилии, тока тогда я не понял.
Савельев склонил голову.
– Дозволь, государь, вопрос?
– Спрашивай, Дмитрий.
– Коли стражника убили рядом со стругом, то значится, в твоей свите были изменники? Он один не пошел бы на такое дело.
– Да, ты прав, Дмитрий. Сейчас я ведаю, что в свите были злодеи. А тако же то, что струг все время сопровождала небольшая шайка. Главарь которой ведал о том, как несла службу сухопутная охрана и посему лиходеи обходили все заслоны. И место убийства было выбрано заранее и неслучайно.
– Ты допрашивал команду?
– Мне то не должно, Дмитрий. Их допрашивал мой доверенный князь. Допрос на Шексне ничего не дал. И только по возвращении в Москву, после похорон Дмитрия рядом с дедом Василием в Архангельском соборе Кремля, я получил известие, дающее ответ на загадку этой трагедии.
– Что именно ты узнал, государь? – не сдержался Савельев.
Царь сурово посмотрел на него, но ответил мягко, стараясь быть спокойным:
– В свите был князь Василий Юрьевич Ростов. Как прибыли на Москву, он тут же тайно направился на подворье Ефросиньи Старицкой, а верный человек ее передал, что были еще два гонца, один после моей встречи с Максимом Греком, другой после смерти царевича. Пришел через какое-то время. После этого гонцы более на подворье не показывались. Одного звали Лука, это того, что прибыл, видать, доложить Старицкой о смерти Димитрия. Князь же Ростов, который руководил шайкой изменников, будто бежал в Ливонию.
В разговор вступил Крылов:
– Извиняй, государь, я проведал, Ростов бежал в Ливонию, но через несколько дней его видели во Пскове.
Царь процедил сквозь зубы:
– Мечется, пес.
Он повернулся к Савельеву.
– Ты разумеешь, Дмитрий, как важен этот Ростов для раскрытия заговора и сурового наказания виновных?
Дмитрий кивнул.
– Разумею, государь.
– Тогда так. Я не ведаю, как и где ты найдешь Ростова. Во Пскове ли, в Новгороде, на Москве или в Ливонии, но этот пес должен быть здесь, в пыточной избе. И допрашивать его я буду сам. Посему повелеваю, чрез несколько дней, это обговорите с князем Крыловым, особая дружина должна покинуть Москву и начать поиски Ростова. Искать и найти. Этот пес нужен мне живым. Тебе будут даны самые большие полномочия, закрепленные в особой царской грамоте. Тебе будут обязаны подчиняться воеводы всех крепостей. Мне нужен Ростов, ты это запомнил?
– Крепко запомнил, государь. Но как его узнать, я о нем слышал, но никогда не видел.
– Твое счастье. У тебя будет описание Ростова.
– Я могу положиться на помощь главных воевод Пскова и Новгорода?
