– Благодарю, князь, за трапезу. Повара у тебя знатные.
– Рад, что понравилось.
Отрок позвал прислугу – убрали со стола.
Бородинский сказал:
– А сейчас я покажу тебе твои покои. Они рядом, правая дверь слева. Там все готово для отдыха. Допрежь можешь помыться в мыльне, вода нагрета, или попариться в бане, она натоплена. Но, думаю, в ней мыться ратники будут.
– Их так же, как меня, накормят?
– Скромнее, но сытно.
– Добро. Покои позже посмотрим. Сейчас поговорим об изменнике и убийце Ростове. О нем есть какие-нибудь сведения?
– О Ростове, – ответил Бородинский, – извиняй, немного. Да и времени искать его не было. Крылов прислал гонца третьего дня. Но кое-что проведать удалось.
– Что? – нетерпеливо спросил Савельев.
Бородинский ответил:
– То, что постоянно во Пскове изменник не проживает, хотя есть у него в городе дом большой. Но появляется там иногда. Он знается с одним из местных знатных купцов, Акулиным Андреем Владимировичем, который имеет подворье возле храма Святого Козьмы и Дамиана, что у подножия Гремучей горы, в самом центре города. У храма сходятся самые крупные улицы Пскова.
– Где это подворье, известно?
– Да. Мой человек может показать. Да и самому найти нетрудно, у купца одно из первых в городе каменных строений.
– Пусть твой человек покажет. Завтра же.
– Добре.
– Что еще?
– Покуда все, если не считать, что до того, как приехать во Псков, Ростов присылает к купцу своего человека.
– А купец, молвишь, знатный?
– Да.
– Значит, и влиянием в городе пользуется?
– Не без того. А с виду и не скажешь: роста малого, хилый, рожа прыщавая, бородка, как у козла, жидкая, редкая, да и духом он слаб.
– Это откуда знаешь?
– Да как-то пошел он с товарным обозом в Новгород. А в то время в лесах местных баловался разбойник Кол с шайкой малой. Ну и попал обоз под ту шайку. На охрану купец пожалел, взял всего четверых холопов да столько же возниц. А у Кола с десяток лихих людей. Холопы драться собрались, а Акулин струсил. Отдал все сам. Кол, видать, не ожидал такого, добро забрал, людей, правда, отпустил. А Акулин потом отыгрался на своих, мол, струсили, холопы, и под кнут их.
– И кто все это тебе поведал?
Бородинский улыбнулся:
– Не мне, я такими историями не интересуюсь. Молва пошла, дошла и до моих ушей.
– Чем торгует этот Акулин?
– Да всем. К нам тут из Литвы и Польши купцы наведываются, так он скупает у них сукно, стекло, посуду, да много чего разного, потом перепродает, часть в Новгороде, часть на Москву отправляет. Тако же Акулин торгует зерном. Но то уже немчинам продает в обрат али меняет на их товар. Я, честно говоря, Дмитрий Владимирович, торговлей Акулина не интересовался.
– Понятно. А откуда проведал, что перед приездом к Акулину Ростов высылает к нему гонца?
– Так у купца мой бывший холоп сейчас в работниках. А у того здесь в Авдоново брат, в охране моей. Видятся иногда, разговаривают.
– Как зовут твоего бывшего холопа, что ныне пристроился у Акулина?
– Фома Пагута, а брата его, моего стражника, кличут Петькой Раковым, они двоюродные братья. Но как родные, потому что воспитывались в одной семье, Петькиной. Родители Пагуты потонули в реке Великой, когда сети проверяли. Супружница помогала мужу, поднялся ветер сильный, перевернул лодку. В своих же сетях и запутались. В общем, сгинули родители работника Акулина.
– А как он ушел? Откупился?
– Нет. Попросился на волю, баба у него во Пскове была, ну и отпустил, вольную дал.
– Так, значит, он тебе благодарен по гроб должен быть.
– Он и благодарен.
Князь рассмеялся:
– Не ведаю, по гроб или еще по что, но благодарен. В конце весны приезжал с супружницей к Фоме. Встречались, молвили, за милость готов последнее отдать. А оно мне нужно, его последнее? Живите с Богом.
– А где он живет во Пскове?
– Ну, князь, точно не ведаю, то надобно у Петьки спросить.
– Его как найти?
– Утром в воротнее, караульной избе, на службе будет. После утренней трапезы. Он у меня старшой одной из трех страж.
– Значит, завтра я смогу его увидеть?
– Конечно. Велю, сам явится.
– Не надо. Пусть несет службу, я в караульной избе с ним погутарю, без лишних людей.
– Да лишних там и не будет. Один на башне, один у ворот, один на отдыхе. Меняется стража чрез равные промежутки времени, что устанавливает помощник.
– Понял, благодарю.
– Да за что, Дмитрий Владимирович? Ничего особого я не сделал для тебя.
– Сделал, Борис Петрович. Последний вопрос, если дозволишь.
– Спрашивай, конечно.
– Откуда гонец, а следом за ним и Ростов во Псков приезжают?
– А вот это интересно. Фома молвил как-то, что с юго-запада.
– А на юго-западе Ливония, так?
– Ну, да, граница рядом.
– Ясно. Теперь можно и на покой.
– Идем, покажу покои и девицу приставлю прислугой.
При этом он как-то хитро улыбнулся.
Савельев сделал вид, что не понял намека.
– Лады!
Хозяин подворья провел Савельева в соседнюю комнату. Она была небольших размеров, стены обиты голубой материей, на полу ковер, в одном углу столик со стулом, за ним оконца, завешенные цветной занавесью, в другом углу комодец. К стене прикреплена широкая лавка, на ней перина, набитая лебединым пухом, простыня из шелковой материи, две подушки, на которых надеты красного цвета наволочки, и легкое одеяло, которое по просьбе Дмитрия заменили на простой материи простыню. В опочивальню вошла молодая бабенка.
– Это Марфа, твоя прислуга, князь, – кивнул на нее Бородинский.
Усмехнувшись, добавил:
– Сделает для тебя все, что пожелаешь.
Савельев ответил:
– Сейчас я желаю одного, выспаться как следует.
– Уйди, – приказал хозяин бабе.
Та исчезла за внутренней дверью.
Бородинский сказал:
– Там ее коморка. Понадобится, позови.
– Надеюсь, без приглашения не зайдет?
– А кто ее, бабу, знает? Что у них, у баб, на уме, только Господь ведает. Зайдет не по делу, прогонишь.
– Ты ей скажи, что она мне ночью не нужна, дабы не просыпаться и не прогонять, если вздумает ублажать меня.
