– Наверное, услышала что-то и встала. Положила ноутбук в кресло, пошла проверить, – позже говорил Артур, когда они с Катей пытались найти объяснение случившемуся.
Ворвавшись в квартиру, они бросились в гостиную, заглянули в спальню – пусто. В ванной тоже никого.
– Мама! – звала Катя, не получая ответа.
Она боялась найти мать лежащей на полу, в крови, истерзанную, недвижимую, но Веры Сергеевны нигде не было, и это давало надежду. Может, испугалась чего-то, забилась в угол, сидит и ждет, когда ее спасут?
Артур побежал в кухню, Катя – за ним. Больше искать было негде.
Но кухня оказалась пуста: Веры Сергеевны не было и здесь.
– Тогда где же… – Начала было Катя и осеклась, наткнувшись взглядом на белое, как сметана, потрясенное лицо мужа. Он смотрел на нее, не отводя глаз, и губы его подрагивали, кривились.
– Что? – выдохнула она, и тут увидела то, что секундой раньше заметил Артур.
– Катюша, – беспомощно проговорил он, протягивая к ней руки.
Она не заметила его жеста, сделала шаг и ухватилась за столешницу.
Окно было открыто – они всегда открывали его летом, в жару. Только вот москитной сетки не было. Ветерок трепал занавески. Ночная мгла свободно вливалась внутрь, будто черная болотная вода.
Сетка валялась внизу, под окнами.
Там же лежало и переломанное тело Веры Сергеевны.
Глава 10
– Может, священника позвать? Пусть придет, освятит квартиру, – осторожно предложил Артур.
Катя сидела в кресле в гостиной, поджав под себя ноги. Муж стоял чуть поодаль, возле окна.
– Пускай приходит, – равнодушно ответила она.
После похорон Веры Сергеевны прошло меньше недели. Со дня ее смерти Артур и Катя ни разу не ночевали в своей квартире: в первые дни – у Маши, потом – в гостинице. Катя не могла заставить себя провести здесь ночь, и Артур не настаивал.
Но время шло, она понимала, что дальше так продолжаться не может. Сколько можно бегать по чужим углам?
– Когда все немного уляжется, мы сможем продать квартиру, если ты не хочешь тут оставаться.
Катя кивнула, думая о том, какие мысли пришли ей в голову, когда они с Артуром совсем недавно сидели и смотрели на падающую башню Сююмбике из окон кафе.
«Смогла бы я шагнуть в пустоту?» – спрашивала она себя тогда, и даже на секунду представить такое было невыносимо.
А мама – как же она сумела?..
Артур подошел к ней, сел на корточки около кресла.
– Перестань. – Он погладил тонкую Катину руку, прикоснулся губами к кисти. – Твоей вины тут нет. И вообще ничьей. Мы никогда не узнаем, почему она это сделала. Нужно постараться с этим смириться и жить дальше.
– Это жестоко – говорить так. Человека нет. Мамы нет больше.
Она услышала надрыв в собственном голосе и поморщилась: во фразе, в интонации была ненужная театральность.
– Извини, но что же я могу еще сказать?
Катя вырвала у него руку и спрятала лицо в ладонях.
– Ничего, – голос ее прозвучал приглушенно. – Ты прав.
Никто – ни соседи, ни знакомые, ни врачи, ни полиция – не сомневался, что Вера Сергеевна покончила с собой. Случайно или намеренно – кто теперь скажет? Но вытолкнуть женщину в окно не могли: в квартире не было никого, кроме нее.
– Зачем маме было делать это? Она бы никогда так не поступила! – снова и снова повторяла Катя в тот вечер. По щекам ее текли слезы, руки тряслись, но она этого не замечала. – Все было хорошо, она сидела, смотрела наши фотографии, мы праздновали…
– Вот именно, – веско сказал полицейский. Катя никак не могла запомнить ни его должности, ни имени-отчества. – Праздновали. Выпивали. Могла – не могла! Все так говорят. Но в таком состоянии человек способен…
– Да в каком еще состоянии? – простонала Катя. – Мы все были трезвые, слегка навеселе – не больше!
– Вы сами говорите, что тоже нетрезвы. А значит, не можете адекватно оценивать состояние другого человека.
Артур, присутствовавший при разговоре, отводил глаза, смотрел в сторону. Он был согласен с этим выводом, и это бесило.
Маша, Катя и Артур пили вино – кто красное, кто белое. Леонид – коньяк. Вера Сергеевна коньяк на дух не выносила, вина не признавала. От красного, по ее словам, болела голова, а от белого начиналась изжога.
– Если уж пить, то хорошую водку, – говорила она. – Чистый продукт.
Купленная для нее бутылка к концу вечера была прилично ополовинена. Но что значит стакан водки за целый вечер, да под хорошую закуску?
– Хотите сказать, с такого мизерного количества алкоголя, которое было в ее крови, могла приключиться белая горячка? Мама впала в безумие и выпрыгнула в окно? Но когда мы уходили, она была совершенно спокойна! Она ни на что не жаловалась, у нее было хорошее настроение. И вообще, она же не впервые в жизни выпила! Никогда так не реагировала на алкоголь!
– Что вы от меня хотите? – рявкнул полицейский, теряя терпение. – Ее никто не убивал, значит – сама!
– Но ведь кого-то же она просила уйти, – упавшим голосом сказала Катя. – Ты слышал. – Она посмотрела на Артура.
– И я, и соседки тоже слышали, – подтвердил он.
– Но это никак не противоречит версии о том, что под влиянием выпитого пострадавшая могла…
Дальше Катя не слушала. Они ходили по кругу, обсуждая случившееся в разных кабинетах, на Машиной кухне (на работу Катя не ходила), бессонными ночами с Артуром. Искали ответы и не могли найти их.
В ночь после смерти Веры Сергеевны у Кати случилась истерика.
– Это я виновата! – кричала она. – Я заперла маму одну!
– Ключ висел в ключнице, и она это знала, – успокаивал ее Артур.
«Очевидно, она совсем потеряла разум от страха – ей и в голову не пришло выбраться из квартиры», – сказал кто-то, Катя уже не помнила кто. И все кругом считали, что это говорит в пользу официальной версии.
Для всех окружающих в гибели Веры Сергеевны никакой загадки не было. Причина найдена, точки расставлены. Что тут выяснять? Да, случай дикий, но чего только в жизни не бывает!
Но Катя чувствовала, знала: кто-то приложил руку к маминой смерти. Хотя доказать это было невозможно, да и заниматься этим никто не собирался.
– Пойду, приготовлю что-нибудь на ужин, – сказал Артур, поднимаясь на ноги. – Ты посиди, отдохни.
Катя промолчала. Он вышел, и спустя пару минут она услышала, как муж открывает шкафчики и холодильник, ставит что-то на стол.
В квартире было прибрано и чисто. Ничто не напоминало о произошедшей в этих стенах трагедии.
«Что с тобой произошло, мама? Кто навестил тебя тем вечером?»
