– Да. И откуда, черт побери, ты это знаешь? – резким от волнения голосом потребовал ответа Грей.
На лице Несси промелькнула щербатая улыбка, но тут же исчезла, когда она увидела, как сильно он расстроен.
– Один из лакеев его светлости наш постоянный клиент, – просто ответила она. – По четвергам у него выходной на всю ночь.
– О, – произнес Грей. Он сидел неподвижно, положив руки на колени и пытаясь взять свои мысли и чувства под хоть какой-то контроль. – Да… Понимаю.
– Поздновато, чтобы получать послания из Америки, не так ли? – Несси взглянула в сторону окна, занавешенного несколькими слоями красного бархата и кружева, которые не заглушали звуки проливного дождя. – Приплыл запоздалый корабль?
– Да. Он сбился с курса и с поврежденной грот-мачтой едва добрался до Бреста. А сообщение доставили по суше.
– Так вы в Брест едете?
– Нет.
Прежде чем она успела спросить что-нибудь еще, у двери кто-то тихо поскребся, и Несси пошла впустить лакея, который принес – безо всякого напоминания со стороны хозяйки, как заметил Грей, – поднос со всем необходимым для чаепития, включая покрытый толстым слоем глазури кекс.
Грей все думал: можно ли ей рассказать? Но она не шутила насчет конфиденциальности, Грей это знал. На свой манер Несси хранила секреты так же долго – и так же хорошо! – как и он сам.
– Дело касается Уильяма, – произнес Грей, когда Несси закрыла дверь и вернулась к нему.
* * *
По тому, как заныли кости, и по тихому звону своих карманных часов Грей понял, что рассвет уже близко, хотя на небе не виднелось ни единого признака зари. Облака цвета каминной сажи касались лондонских крыш, и улицы были черней, чем в полночь, потому что все фонари давным-давно погасили, а огни в очагах едва теплились.
Лорд Джон всю ночь бодрствовал – были дела. Теперь надо пойти домой и поспать хоть несколько часов перед тем, как сесть в почтовую карету до Дувра, подумал он. Но лорд Джон не мог уехать, не повидав еще раз Хэла. Просто чтобы удостовериться.
В окнах Аргус-хауса все еще горел свет: даже сквозь задернутые шторы на влажные булыжники мостовой пробивалось слабое мерцание. Валил густой снег, который еще не укутывал землю, но все шло к тому, что карета задержится – наверняка будет еле тащиться по грязным, топким дорогам.
Кстати о каретах: сердце у лорда Джона болезненно ёкнуло, когда он увидел у ворот под домом потрепанный экипаж, скорее всего, принадлежавший доктору.
Лорд Джон постучал, и ему тотчас открыл дверь полуодетый лакей, спешно заправлявший ночную рубашку в бриджи. Его встревоженное лицо немного просветлело, когда он узнал Грея.
– Герцог…
– Ночью было очень плохо, милорд, но сейчас стало легче, – перебил лакей – его звали Артуром, – и отступил, впуская Грея в дом. Затем отряхнул снег с плеч лорда Джона и снял с него плащ.
Не дожидаясь, пока его проводят, Грей кивнул и направился к лестнице, где встретил спускавшегося худого седовласого мужчину – доктора, которого узнал по сумке в руке и черному, плохо пахнущему сюртуку.
– Как он? – требовательно спросил Грей, схватив за рукав доктора, когда тот достиг лестничной площадки. Доктор с возмущением отшатнулся, но потом, разглядев в тусклом свете канделябра лицо Грея и увидев его сходство с Хэлом, перестал хорохориться.
– Немного лучше, милорд. Я пустил ему кровь, три унции, и ему стало гораздо легче дышать.
Грей отпустил рукав и, чувствуя, как стеснило грудь, побежал вверх по лестнице. Дверь в покои Хэла была открыта, и Грей тут же вошел, испугав горничную. Та выносила закрытый крышкой ночной горшок, поверх которого была изящно накинута салфетка, красиво вышитая большими блестящими цветами. Грей протиснулся мимо горничной, извинился кивком и вошел в спальню брата.
Хэл сидел, опершись на валик из подложенных под спину подушек, и выглядел почти мертвым. Рядом с ним сидела Минни, ее милое круглое лицо осунулось от тревоги и бессонницы.
– Я смотрю, вы даже испражняетесь с шиком, ваша светлость, – заметил Грей, присаживаясь на кровать с другой стороны.
Хэл приподнял одно серое веко и взглянул на него. Лицо брата, может, и напоминало череп, но светлый пронзительный взгляд принадлежал живому Хэлу, и Грей почувствовал, как по груди волной разлилось облегчение.
– О, ты про салфетку? – слабо, но отчетливо произнес Хэл. – Это все Дотти. Она отказывается выходить в свет, даже несмотря на мои заверения, что если я пойму, что умираю, то обязательно дождусь ее возвращения. – Он замолчал, чтобы вздохнуть со слабым свистящим хрипом, затем кашлянул и продолжил: – Слава богу, она не из тех, кто ударяется в набожность, да и музыкальных талантов у нее нет, зато нрав такой, что кухонная прислуга боится ее как огня. Вот Минни и усадила ее за рукоделие, чтобы дать выход неуемной энергии. Ты же знаешь, Дотти вся в нашу мать.
– Прости, Джон, – извиняясь, сказала Минни. – Я отправила ее спать, но видела, что свечка у нее еще горит. Думаю, она сейчас работает над парой домашних тапочек для тебя.
Грей подумал, что домашние тапочки – вполне безобидный подарок, какой бы рисунок ни выбрала племянница, и тут же сказал об этом.
– До тех пор, пока она не начнет вышивать для меня пару кальсон. Ну, знаете, узелки…
Хэл рассмеялся и тут же сильно закашлялся, но зато его лицо немного порозовело.
– Значит, ты не умираешь? – спросил Грей.
– Нет, – коротко ответил Хэл.
– Хорошо, – сказал Грей, улыбаясь брату. – И не надо.
Хэл моргнул и, видимо, вспомнив случай, когда сказал Грею то же самое, улыбнулся в ответ.
– Буду стараться, – сухо сказал он, затем повернулся к жене и ласково положил ладонь на ее руку. – Дорогая…
– Я прикажу подать чаю, – сказала Минни, вставая. – И хороший горячий завтрак, – добавила она, бросив испытующий взгляд на Грея, потом вышла и тихо закрыла за собой дверь.
– Что случилось? – Хэл немного приподнялся на своих подушках, не обращая внимания на обмотанную вокруг предплечья окровавленную ткань. – Есть новости?
– Очень немного. Зато уйма тревожных вопросов.
Записка для Хэла о том, что Генри попал в плен, была вложена в письмо, которое написал лорду Джону один из его знакомых по миру шпионажа. В письме содержался ответ на вопрос относительно связей некоего Персиваля Бошана во Франции. Но Грею не хотелось обсуждать это с Хэлом до встречи с Несси, да и в любом случае Хэл сейчас не в том состоянии, чтобы говорить о чем-то важном.
– Ничего не известно о связях Бичема с министром иностранных дел Верженном, но зато его часто видели в компании Бомарше.
Это известие вызвало еще один приступ кашля.
– И неудивительно, черт возьми! – хрипло заметил Хэл, перестав кашлять. – Видимо, взаимный интерес к охоте, не иначе.
