– …мой отец не был суеверным человеком, но в вас он верил… Он мечтал о том дне, когда вы скажете имя настоящего наследника, и у Кронваэля снова появится король или королева… – вздохнул молодой лорд, задумчиво глядя на серебряный узор своего кубка. – Отец сказал, что вы уже знаете, кто это…
Нет, конечно, обстановка сентиментально-романтическая, но я не Шерлок Холмс, а рядом не Доктор Ватсон, поэтому делиться своими наблюдениями и предположениями, было бы слегка опрометчиво. Я нащупала в кармане шарик, украдкой достала его, пока кто-то настойчиво ходил вокруг да около темы престолонаследия, и увидела слова, запутавшиеся в клубах тумана.
«Я знаю точно наперед, ответа требует народ. В каком бы ни была отчаянии, с ответом ты не торопись. Быть может, этот миг молчанья и есть оставшаяся жизнь?»
Прочитав стихи, которые тут же растворялись в туманных недрах маленькой сферы, я осторожно спрятала шарик в карман, понимая, что на складе судьбы оптимизм заканчивается. Когда будет – никто не знает. Но что-то подсказывает, что скоро наступит черная пятница, когда пессимизм будет продаваться по скидке. Возьмите одну очень плохую новость, вторую плохую новость получите в подарок!
– …когда я был маленьким, то приходил в этот кабинет, залезал в это кресло и говорил, что я – Глава Совета лордов… Отец ворчал на меня, требуя, чтобы я не трогал его бумаги… Кто ж знал, что все так обернется… – сентиментально улыбнулся молодой лорд, а потом вздохнул, – За честного… справедливого…
По моей щеке скатилась слеза и упала в алое вино. Представляю, что он сейчас чувствует…
– …доброго… – голос дрогнул и потух, – человека…
Я сделала еще один большой глоток, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. На мою руку легла рука. И… и ничего. Обычная теплая рука, которую я слегка пожала в знак солидарности и поддержки. Мне тоже очень жаль…
– Знаете, Импэра… – произнес лорд Бастиан-младший, убирая руку. – Завтра все изменится… Я решил, что дом, который выделил вам мой отец, отныне принадлежит вам. Это – ваш дом… Думаю, что отец был бы рад…
Меня внезапно и неожиданно для себя поглотило чувство глубокой признательности за никчемную развалюху. Каким бы он ни был, это мой дом. Я приведу его в порядок… Он будет чистым, уютным и красивым, потому что он – мой. Впервые в жизни у меня появилось что-то по-настоящему свое…
– То, что вы делаете для людей, заслуживает куда большего, чем те деньги, которые вам полагаются по закону, – продолжал молодой лорд, не сводя глаз с портрета. – Есть много вариантов, как улучшить вашу жизнь, не нарушая законов… Вы замужем?
– Нет, – честно ответила я, снова лаская задумчивым взглядом вино.
– Мы напишем документы, что вы были замужем, а ваш супруг доблестно защищал рубежи Кронваэля… И теперь вы – его несчастная вдова… Ежемесячно вдове полагается пособие в размере тридцати дев… – продолжал лорд Бастиан-младший, пока я мысленно хоронила несуществующего мужа ради существенной пенсии. Своими руками. На пустыре…
– Мне кажется, что этого будет мало, поэтому… – мне щедро выписывали льготы, – … мы можем написать, что вы с детства страдаете слабоумием… За это полагается восемнадцать дев каждый месяц…
– Нет, пожалуй, я ограничусь несуществующим мужем, а не легкой степенью олигофрении… Вино в огромном кубке заканчивалось, а моя доходная биография обрастала жуткими подробностями. С детства умственно неполноценная (восемнадцать дев ежемесячно и пожизненно плюс освобождение от налогов) вдова полкового знаменосца (тридцать дев ежемесячно до следующего брака), погибшего в первом же бою на границе, переехала в столицу после того, как ее дом сгорел (одиннадцать дев три месяца подряд). В столице она заслужила орден «За заслуги перед Кронваэлем» за выполнение очень важной государственной миссии (пятьдесят дев ежемесячно и пожизненно), а теперь работает на королевской службе, получая шестьдесят дев в качестве официальной зарплаты. Лорд Бастиан-старший, покойный, сурово смотрел на нас, нахмурив брови.
– Простите, – прошептала я портрету. – В Кронваэле выгодней быть умственно неполноценной вдовой, чем королевским служащим.
Прошло еще полчаса, и я собралась уходить. Меня вежливо проводили до порога моего дома, а когда охрана отошла подальше, я почувствовала, как меня обнимают.
– Я вам так благодарен, – услышала я шепот. – Вы себе не представляете… Вы единственная, кто поддержал меня в трудную минуту… Думаю, что мы с вами будем друзьями… Мой отец хотел бы этого…
Я распрощалась, поднялась наверх, упала на кровать. Приятная мысль о том, что я, вероятно, понравилась как девушка, заставила меня самодовольно покраснеть. Наверное, мой косоглазый друг с луком, привлеченный запахом алкоголя, решил немного пошалить… Интересно, а если спросить у шарика, нравлюсь ли я, что он на это ответит? Ну-ка… Я полезла в карман, но шарика там не было! Голова, которая еще недавно приятно вскружилась от вина, стала кружиться так, словно я решила поиграть в бармена, смешивая в желудке все, что попадалось на глаза. Ой! Что ж такое… Не могу встать… Ком тошноты подступил к горлу… Давно не пила… Сейчас пройдет… Через полчаса слабость сменилась ознобом, а меня трясло, как карманную собачонку, пока я куталась в одеяло… В голове все мутнело, приступ тошноты снова и снова давал о себе знать… Жар сменялся ледяным потом, а желудок крутило так, словно я съела что-то очень просроченное… Еще через полчаса, я стонала от ужасной боли, царапая ногтями стену и сворачиваясь буквой «зю». И к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что меня сегодня… отравили…
Глава 9. Этикетка от этикета
Береги платье снову, честь смолоду, а репутацию хотя бы до середины корпоратива…
Чувство беспомощности и страх перед неизбежным смешивались с мучительной болью. Третий глаз отчетливо видел, как меня щедро размазывают по утренним новостям длинные языки. «От чумы или холеры померла вчера Импэра!» Неплохое начало… Ай, как же больно! Трепещите ипохондрики! Я бы… Ой!.. Добавила что-то оптимистичное, типа: «Все, кто с ней вчера общался, утром с миром попрощался!»… Ай-я-яй! Мм! Зубы стучали, тело выворачивала судорога, а резь в желудке напомнила мне о том дне, когда я впервые расширила свой гастрономический кругозор экзотической кухней. Где-то по мою душу уже спешит костлявая, поглядывая на часы. Смерть ловит такси, за рулем которого сидит городской гонщик Формулы «Один раз – не тарантас», взявший на своем болиде-инвалиде кубок в заезде по городскому кольцу, обладатель почетных штрафов за превышение скорости и несоблюдение правил дорожного движения, мастер чудес на виражах и лауреат премии «Высадите здесь. Я лучше на автобусе…» Теперь у меня вопрос – повезет, не повезет?
Мои глаза заволокло туманом, я бредила призраком какой-то древней старухи в белом, которая держала в руках мой шарик. У старухи на шее висела цепь, украшенная старинным амулетом. Призрак таял, я кусала губы в кровь, медленно теряя связь с реальностью.
Меня несколько раз встряхнули, и что-то стали заталкивать в рот, причем так, словно у меня пожизненный абонемент в стоматологию, или зубная фея отваливает мне миллион за каждый выбитый зуб в качестве страховки. Я снова упала в темные глубины сознания, чтобы почувствовать, что больше не могу дышать. Все, это конец…
