5
ДЕЗРИЕН
Элоатри улыбалась ребятишкам, сидевшим перед ней на пыльном дворе. День клонился к вечеру, но жара еще не угнетала; в тени раскидистого хигари, что рос у постоялого двора, царила блаженная прохлада, хотя его уксусно-ванильный аромат раздражал ей нос. Из дома слышался негромкий гул кондиционеров и писк с контрольной панели.
Дети сидели тихо. Точнее, сидели не все: некоторые слушали ее стоя, хотя большинство подражали ей, принимая древнюю позу лотоса с легкостью юных, гибких тел. Возраста они были самого разного: от семи лет до пятнадцати-шестнадцати. Дух некоторых светился, словно раскаленный добела, других – тлел чуть заметно; несколько, как она решила, достигши совершеннолетия, покинут Дезриен, не в силах ужиться с отражающей душу сутью планеты.
– Дезриен, все его верования покоятся в руке Телоса, что имеет пять пальцев. – Ее руки пошевелились в заветных мудрах, ставших частью языка Магистериума. – Эти принципы охватывают нас всех, но высказывать их, слышать их, жить с ними можно по-разному. С теми, кому интересно, я могу поделиться тем, как это делаю я.
Кто-то из ребят подался вперед, жадно ловя ее слова, другие просто слушали с вежливостью, какую положено выказывать перед фанистом, высшим рангом Магистериума. Позади всех она заметила невысокого рыжеволосого мальчика с бледным, веснушчатым лицом – явным атавизмом. Он впился в нее голодным взглядом. Она улыбнулась ему и продолжала:
– Все мы встречаемся с неведомым, с посланиями откуда-то, из мест, лежащих вне досягаемости наших знаний и приборов. – Левая рука ее поднялась на уровень глаз ладонью вверх, словно поддерживая кувшин с водой; правая быстрым движением коснулась затылка, лба и груди.
– Все мы ощущаем частицы того, что шлет нам эти послания, как бы мы это ни называли. – Обе ладони соединились вертикально перед глазами, разошлись, обрисовав круг, и прижались к груди.
– Все мы живем в повести, у которой нет конца, которого мы могли бы увидеть или осознать.
Теперь руки соединились кончиками больших и указательных пальцев, образовав параллельное земле кольцо. Кольцо превратилось в древний символ бесконечности, когда она соединила указательные и большие пальцы; потом она повернула правую руку ладонью вверх, так что большой и указательный пальцы одной руки касались соответственно указательного и большого другой.
Рыжий мальчик позади продолжал неотрывно смотреть на нее, но руки его теребили что-то невидимое ей, скрытое от нее головами сидевших в первых рядах.
– Все мы страдаем от привязанности к вещам, без которых можно обойтись. – Тут она использовала самую древнюю из мудр, Колесо Закона.
Рыжеволосый мальчик начал подбрасывать предмет, который он держал в руках, высоко в воздух; это оказался небольшой серебряный шар. Заходящее солнце отражалось от его зеркальной поверхности, и в тени раскинувшегося над двором дерева заплясали веселые зайчики. На Элоатри волной накатило головокружение, и она выпала из этого мира в Сон.
* * *
Тропа была грязно-серого цвета, широкая и бесконечная, и вела она через безграничное пространство. Откуда-то сзади лился золотой свет. Она повернулась и увидела в начале пути Будду, нечеловечески спокойного, но полного человеческого сострадания; губы его изогнулись в пугающей своей многозначительностью улыбке.
Будда открыл глаза, и она съежилась под его взглядом. Рот его открылся и, вторя его беззвучным словам, мир вращался в Колесе Времени, а мимо нее по дороге потянулась длинная вереница людей в одеждах самых знатных дулу. Среди них она увидела высокую фигуру Верховного Фаниста. Она услышала чей-то плач и ощутила удар в сердце.
* * *
Элоатри открыла глаза и бездумно уставилась в бесформенную мешанину розовых и желтых пятен, постепенно превратившуюся в густую крону хигари. Сквозь просвет в листьях проглядывала звезда.
Чье-то встревоженное лицо склонилось над ней: пожилой мужчина с зеленой лентой на лбу. Целитель.
– Вы вернулись, бодисатва?
Она приподнялась на локте и огляделась по сторонам; в голове царила странная легкость. Большинство детей разошлись, хотя несколько стояли еще в стороне со встревоженным видом. Рядом стояла небольшая группа взрослых; вид у них был не столько обеспокоенный, сколько почтительный.
– Да.
Голова почти перестала кружиться, и она села. Рыжеволосого паренька среди оставшихся не было видно, и почему-то ее это волновало. Его душа горела ярче огненной шевелюры.
– Рыжий мальчик, – произнесла она. – Рыжий, с бледной кожей. Где он?
Целитель удивленно молчал.
– Ну, тот, что стоял позади остальных и играл с серебряным шаром?
Целитель вздохнул, взвешивая ответ.
– У нас в деревне нет рыжих.
* * *
ГИПЕРПРОСТРАНСТВО: АРТЕЛИОН – ДИС
Осри Омилов открыл люк в кубрик. Внутри никого не оказалось. Закрыв замок изнутри, он прошел к одному из регуляторов освещения и, поддев ногтем, снял крышку. Под ней лежали два предмета: пропитанная кровью шелковая лента и небольшой серебряный кружок: тетрадрахма с Утерянной Земли.
Он уселся на койку и принялся их разглядывать. На ленте значился год награждения: 955, десять лет назад. Он знал, кто завоевал эту медаль. Он сам стоял в строю во время церемонии награждения, и на его глазах ее повесили на грудь Маркхему лит-Л'Ранджа, всего за несколько месяцев до тех ужасных событий, когда Маркхема исключили, а Брендона нур-Аркада без лишнего шума убрали из Академии. По официальной версии это было наказанием за незаконное использование атмосферного катера для пилотажа над южным континентом. Маркхем исчез; отец его, архон Лусора, покончил с собой; отец Осри ушел в отставку.
Осри давно уже свыкся с результатами этих событий полагая, что истинной причины их ему не узнать уже никогда. До него доходили, правда, слухи о том, что за арестом Брендона и наследника Л'Ранджа стоял Эренарх Семион лит-Аркад, а это в свою очередь наводило на мысль, что за официальным поводом к исключению имелся другой, грязный
Особенно угнетало Осри то, что он узнал всего несколько дней назад: отставка его отца являлась прямым следствием самоубийства Лусора, и отец – самый верный человек из всех, кого знал Осри, – считал виновником все этих событий Эренарха Семиона.
Осри скомкал ленту в кулаке. Ему припомнилось, как этого мальчишку, Иварда, подняли на борт «Телварны» после налета рифтеров на дворец в Артелионе. Монтроз тащил его тогда, закинув его руки себе на плечи, и как раз тогда оба этих предмета выпали у того из кармана на палубу.
Осри подозревал, что Маркхем сам мог дать эту ленту мальчишке; монета же совершенно точно была украдена из Залы Слоновой Кости, и это святотатство особенно бесило его.
Осри покрутил мятую, полустертую монету в руке. С одной стороны ее была изображена птица, с другой – женская фигура в древних одеяниях. Кое-где проглядывали остатки совершенно нечитаемой надписи. Ощупывая пальцами теплый, шершавый металл, он размышлял о неизвестных руках, изготовивших ее в невообразимо далеком прошлом, под светом Солнца.
