«Велликор, – подумал Омилов. – Спустя шесть столетий все еще мертвая планета. Сколько таких добавилось за последние недели?»
А потом он забылся, захваченный историей Прерогата Сингха, который в нарушение клятвы передал Лишенному Лица анафему Верховного Фаниста Габриэля – анафему за зверства на Велликоре. Драматическое отречение Сингха от присяги и его самоубийство привели к изоляции Панарха от его сторонников, низвержению и смерти.
Начался первый акт. Загремели трубы, исполняя музыкальную тему Сингха.
Ивард вдруг шмыгнул носом, и Монтроз взмахом руки остановил изображение.
– Что с тобой, Ивард?
«Он действительно встревожен», – подумал Омилов.
– Нет, ничего. Извини. Я, наверное, задремал, а потом услышал эту музыку и решил... – Ивард вытаращил глаза на голограмму. – Это же Прерогат Сингх!
Теперь настал черед удивляться Омилову.
– Ты знаешь «Трагическую историю» Тамильского?
Если не считать бесконечных вальсов, которые Монтроз играл для паренька, когда тот просыпался от кошмарных снов, Ивард до сих пор, казалось, не проявлял никакого интереса к музыкальной коллекции Монтроза.
– Тамильского? Нет, такого не знаю, но Сингх был одним из самых знаменитых Невидимых, и мне нравятся... – Он осекся и ссутулился.
Монтроз рассмеялся – судя по всему, он понимал, что происходит.
– Говори, Рыжик.
Ивард недоверчиво покосился на Омилова, словно ожидая насмешек.
– Нет, мне правда нравятся «Невидимые». Я собрал почти сто серий. – Он ухмыльнулся. – С теми трофеями, что у меня из дворца, мне, может, даже удастся раздобыть первую серию. Ее снимали в двести сорок восьмом, почти семьсот лет назад.
«Значит, Осри не ошибался, они в самом деле ограбили дворец, – подумал Омилов. – Что ж, учитывая обстоятельства, их некому в этом упрекнуть».
– Боюсь, я не знаком с этими «Невидимыми», – произнес он вслух. – Что это такое?
– Это такой сериал, – не без удивления ответил Ивард. Он махнул рукой в сторону экрана. – Эта музыка вроде той, на чипах.
Омилов даже не пытался скрыть удивления.
– Сериал, идущий больше семисот лет? Должно быть, неплохой, если так. И уж во всяком случае, лучшей музыки они выбрать не могли бы.
– Нет, правда, здоровский! – воскликнул Ивард. – Другие надо мной смеются – ну, иногда, но Грейвинг говорит... – Он осекся с застывшим взглядом.
– Я бы с удовольствием посмотрел что-нибудь из твоих сериалов, Ивард, – сказал Омилов, чтобы отвлечь паренька. – Я никогда особенно не интересовался ими, но это недостаток скорее мой, нежели этой формы искусства.
Ивард зажмурился и потер глаза, словно пытаясь стряхнуть воспоминание. Потом недоверчиво поднял взгляд.
– Правда?
Гностор вдруг понял, что мальчик, возможно, видит его в пугающей ауре, порожденной расхожими представлениями об Академии Архетипа и Ритуала.
– Правда. У тебя есть серия про Сингха?
– Ой, да, одна из самых классных.
– Тогда, возможно, тебе будет интересно посмотреть часть этой оперы. А я потом посмотрю твой чип, так что мы сможем сравнить то, как эти две формы искусства обращаются с историей.
– Ух ты, здорово. Ничего, если я спрошу у вас?
– Конечно, спрашивай.
Монтроз, улыбнувшись такому повороту беседы, протянул руку, чтобы включить воспроизведение, но застыл, когда Ивард заговорил снова.
– Ну, я правда хотел спросить... только не про оперу. – Он подался вперед, смешно растопырив локти. – Брендон говорил, вы шевалье, значит, вы тусовались в Мандале, да?
Омилов улыбнулся.
«Тусоваться». Очень точное определение для многих при дворе».
– Да, некоторое время.
– А Прерогата вы видали?
Омилов удержался от смеха. Каждый день, в зеркале. Потом он ощутил легкую грусть. Разве сейчас это имеет значение? Он вдруг понял, что возможность при необходимости авторитетно говорить с абсолютным правителем Тысячи Солнц служила ему опорой в жизни. Теперь он лишился и этого.
– Ну, Ивард, ответить на этот вопрос не так легко. Ты ведь не знаешь, что тот или иной человек служит Прерогатом, пока он не уйдет с этого поста. Конечно, я был знаком с несколькими бывшими Прерогатами после того, как они оставили свою должность, в силу тех или иных причин раскрывшись, но никого, пока их деятельность оставалась скрыта. Так что, отвечая на то, что, мне кажется, действительно хотелось тебе узнать, скажу: между Тайным Прерогатом и любым другим человеком нет никакой внешней разницы.
– Значит, все и правда как в «Невидимых». Всякие гады так и не знают, пока не станет поздно!
– Вот именно. Так что, смотрим дальше?
Ивард молча кивнул, он снова откинулся на спинку кресла, и Монтроз включил воспроизведение. Время от времени он продолжал поглядывать на юного рифтера. Поначалу Ивард ерзал на месте. Постепенно музыка захватила паренька, и к финалу арии Отречения к удивлению и даже радости своей Омилов увидел на глазах у Иварда слезы. Он вспомнил, что рассказывал Осри о прошлом этого паренька.
«В упорядоченном мире Панархии для этой души не нашлось иного места, кроме как среди грубой рабочей силы. Здесь, по крайней мере, у нее есть место для роста – никто не пытается сломать его».
Впервые Омилов начал в полной мере осознавать ту огромную, никем не изученную роль, которую рифтерская культура играет в жизни Тысячи Солнц.
«Но уже слишком поздно. Мы отвергли их, и они стали орудием в руках нашего злейшего врага».
На голограмме тем временем умирающий Макклом Сингх лежал перед Изумрудным Троном. На троне Лишенный Лица – по обыкновению его роль исполнял актер в маске, лишавшей лицо очертаний, – бессильно съежился, осознав свое поражение. Ивард едва сидел, совершенно захваченный действием; лицо его сияло от возбуждения и печали, которые всегда пробуждает настоящая трагедия.
«Но не все, – решил Омилов, – Душа этого мальчика не пережила бы общения с теми, кто вступил бы в союз с Эсабианом».
В первый раз, несмотря на неудачный разговор с капитаном, в нем затеплилась надежда, что они еще могут спастись с Сердцем Хроноса.
18
Нам страшно, нам страшно.
Мне непонятен ваш страх.
Мы боимся распада стаи-Телварна, ибо для эйя распад стаи – исчезновение.
Снова повторяю вам: то, что для эйя – исчезновение стаи, для людей – исправление, так же как исправление для эйя может означать исчезновение людей. Каждый из собрания, которое вы называете стаей, уйдет, чтобы вступить в другие собрания, и это для нас исправление. Снова повторяю: «Телварна» не настоящая стая.
