– Как аппетитно пахнет, – облизнулся жрец, суя туда нос. – Что это за варево, дети мои?
– Гног, – коротко ответил Мектиг.
Дрекозиус чуть заметно покривился. Он не очень-то любил эту дармагскую похлебку из рыбы, лука и молока. Тем более что ни молока, ни лука у Мектига не было. Он просто поймал в ручье пяток мелких рыбешек и нарвал каких-то сомнительных корешков.
– Что ж, да пребудет с нами Люгербец, – ханжески произнес Дрекозиус, наливая похлебку в золотую фиалу, взятую из неправедных богатств демона Хальтрекарока.
Джиданна и Мектиг сидели чуть поодаль. Дармаг разделся донага и погрузился по пояс в ручей, распустив свои великолепные косы. Грива светлых волос покрыла бугрящуюся от мышц спину, и ее подравнивала ножом волшебница. Белка на ее плече давала советы, как лучше стричь.
Мектиг дышал тяжело, как белый медведь на экваторе. Дармаги очень плохо переносят жару – а жарко было весьма. Джиданна тоже скинула обе парки, оставшись только в платье-киртиле. Черном как ночь и довольно грязном. В последнее время у нее не было возможности постираться.
Да и не обращала Джиданна внимания на такие мелочи.
Откушав пресного, но съедобного гнога, Дрекозиус тоже стал стягивать сутану. Холодный лесной ручей – не то же, что горячая ванна с ароматным паром, которую добрый жрец любил принимать дома, но он слишком давно не мылся. После паргоронских темниц Дрекозиус ощущал себя покрытым коркой грязи, и его это коробило.
Под сутаной Дрекозиус оказался похож на отъевшегося молочного поросенка. Колыша огромным розовым животом, жрец осторожно вступил в воду и ойкнул, почувствовав холод.
Джиданна с изумлением уставилась на это феноменальное пузо и случайно оттяпала слишком длинный клок. Поджав губы, она принялась подравнивать и остальные волосы.
– Жарко, – угрюмо сказал Мектиг, ничего не заметив. – Очень. Почему?
– Мы где-то в теплых краях, сын мой, – ответил Дрекозиус, медленно погружаясь все глубже. – Сложно сказать, где именно, но точно намного южнее студеной Эрдезии. Здесь, по крайней мере, субтропики.
– Суб-тро-пи-ки, – медленно повторил незнакомое слово дармаг. – Что это?
Дрекозиус с удовольствием принялся объяснять. Длинно, витиевато, используя много сложных слов – но Мектиг старательно следил за мыслью и что-то вроде бы понимал. Время от времени он даже задавал уточняющие вопросы – почему в теплых краях так много деревьев, почему они не растут в тундре, почему вообще Парифат круглый, если Мектиг ясно видит, что он плоский…
Воровато озираясь и шныряя меж деревьями, к костру подкрался Плацента. Он потирал руки, причмокивал и вообще имел предовольный вид. Зачерпнув ложкой из котла, коротышка скривился и выплюнул все обратно.
– Колдовка, сотвори яблоко! – потребовал он.
Не поворачивая головы, Джиданна швырнула зеленый плод. Полугоблин хрупнул им и прочавкал:
– Схи мисхоле орбито де мисходе!
Этих его слов не понял даже многознающий отец Дрекозиус. После посещения Дарохранилища Плацента не стал ругаться меньше, но делал это теперь на множестве языков.
Только вот кроме ругательств он, судя по всему, не выучил ни единого слова.
– Ты где был? – спросила Джиданна.
– В городе, – ответил Плацента. – Две новости вам принес, тля. Одна хорошая, другая… другая просто новость.
– Ты узнал, где мы? – предположила Джиданна.
– Ага. Мы в королевстве Люкин. Но я, тля, такого не знаю. Святоша, ты знаешь?
– Мне известно такое, – ответил Дрекозиус, натирая песком подмышки. – Но знаю я о нем очень немного, сын мой. Собственно, мне известно только то, что это маленькая страна на востоке Кармингара, рядом с Ривенией.
– Ага, Ривения рядом, – подтвердил Плацента. – Йоси хосоль трактирщик сказал, что до границы всего десяток вспашек.
– Святой отец, вам в Ривении что-нибудь нужно? – спросила Джиданна.
– Ничего, дочь моя.
– И мне ничего. Какая вторая новость?
– Золото у демонов настоящее! – расплылся в улыбке Плацента. – Тля, меняла аж рожу свиную перекосил, как взвесил! И шлюхи сразу раскорячились! Тля, мне две трясогузки всего за одну монету…
– Сын мой!.. – перебил Дрекозиус. – Сын мой, что ты такое говоришь?! Ты что, ходил в дом терпимости?!
– Ага! А че не так, тля?!
– Но ты же совершил страшный грех! – гневно воскликнул жрец. – Если вдруг соберешься туда снова, непременно предупреди меня!
– Это зачем еще?!
– Я пойду с тобой.
– Со мной он пойдет, тля, – сплюнул Плацента. – Нужен ты мне там, глазожоп корноухий. Ты на кой кир анналы песком натираешь? Глиномес, что ли?
– Я моюсь, сын мой, – с упреком сказал Дрекозиус. – Принимаю ванну.
– Зачем?
– Чтобы быть чистым, разумеется. Боги любят чистых людей.
– Боги, тля. Скажи честно, что ты глиномес. И моешься, чтобы нравиться своим друзьям-глиномесам. Тля. А я вот не моюсь никогда. Чтобы глиномесы вроде тебя держались от меня подальше.
– Отличное средство, – кивнула Джиданна. – Продолжай в том же духе.
Она в последний раз провела ножом и уставилась на дело своих рук. Дар Самозатачивающегося Клинка, полученный Мектигом, довел это лезвие до бритвенной остроты. Джиданна каждый раз срезала чуть больше, чем хотела, и ей приходилось соответственно подравнивать остальное.
Ну и в конце концов она… дошла до предела.
– Я закончила, – ровным голосом сказала она.
Мектиг коротко кивнул, проводя ладонью по волосам… по их отсутствию.
Почти целую минуту дармаг стоял неподвижно, словно окаменел. Он очень медленно ощупывал обритую наголо макушку, все еще не в силах поверить.
А потом он закричал. Закричал так, будто обрушился небосвод.
– Ну я предупреждала, что не цирюльник, – пожала плечами волшебница.
Мектиг одарил ее угрюмым взглядом. Он убил бы эту ведьму на месте, сломал шею одним движением, но это было бы недостойным поступком. Даже бог войны Энзирис не убил бога-шута Йокрида, когда тот ради забавы обрил его спящего. А здесь даже и не забава – Мектиг сам попросил оказать ему услугу.
Так что он молча погрузился в воду, смывая с себя волосы.
Когда Мектиг вышел на берег, даже Плацента удержался от насмешки. Без волос огромный дармаг переменился разительно. Теперь он стал похож на голую скалу – и от этого каким-то образом выглядел еще грознее.
На чуть заостренной макушке не оказалось ни единого шрама. То ли там Мектига защищали толстые косы, то ли дотуда просто никто не дотягивался.
– Знаешь, сын мой, мне кажется, без волос ты смотришься даже более мужественно, – сказал Дрекозиус. – Если, конечно, ты согласен прислушаться к моему скромному мнению.
