Еще дальше вздымались скалы. Голый камень, слегка припорошенный инеем. Меж ними струились холодные языки ледников, уходящих еще выше, к громадинам далеких гор.
– Далеко еще? – без передыху гундел Плацента. – Далеко?! Мы когда придем уже, тля?!
– Где-то уже совсем близко должно быть, – ответила Джиданна, близоруко щурясь. Она не успевала протирать очки – так быстро залеплял их снег. – Вон там что такое блестит?
– Золото, – равнодушно ответил Мектиг. – Жила.
– Золотая жила?! – аж подпрыгнул Плацента. – Где, тля, где?!
То действительно оказалась жила. Много лет назад часть скалы рухнула, обнажив месторождение золотоносной руды. Сквозь кварц струились тоненькие желтые прожилки, местами распухавшие почти до толщины пальца.
– Тля, да это же окиреть какое богатство!.. – принялся грызть ногти полугоблин. – Деньжищ-то, деньжищ! Ар аиба хуилилосоосохосоо!..
– Некогда, – мрачно произнес Мектиг. – И нечем.
Плацента только горестно простонал. Даже он прекрасно понимал, что здесь эта находка – как насмешка богов. Как, чем разрабатывать месторождение в этом царстве тьмы и мороза? Да и времени сейчас на это нет совсем.
И инструментов нет. Разве что топор Мектига.
Но хотя бы императорская белка Джиданны снова нажралась до одури. Глядя на это пиршество, Дрекозиус даже задумался – а куда в самом деле деваются металлы, что она ест? Удивительный все-таки зверек, прямо-таки воплощенное волшебство.
По просьбе Джиданны Мектиг все же немного помахал топором, вырубил белочке еще корма про запас. Оружие, похищенное из казны Хальтрекарока, долбило камень почище кирки. Дармаг продолжал искать для него доброе имя, но в голову по-прежнему ничего не шло.
Крушила Вторая?.. Крушила Младшая?.. Новая Крушила?.. Все это звучало недостаточно хорошо, но ничего другого не придумывалось.
Судя по золотой жиле, открытой любому глазу, но до сих пор не тронутой, эти края никем не посещались очень давно. Возможно, до искателей Криабала сюда вообще никто никогда не приходил.
Хотя нет. Приходил как минимум один человек. Пройдя еще сотню шагов, пробравшись среди скалистых россыпей, искатели его увидели.
Точнее, не его, а ее. В почти идеально круглом кратере, наполовину заваленная каменными обломками, покоилась глыба голубоватого льда. В его глубинах виднелась девушка… или даже скорее девочка. Ростом почти со взрослого мужчину, но черты лица все еще детские, фигура толком не оформившаяся.
Облачена она была только в легкую тунику, а в руках сжимала книгу в белом переплете. На нем было вырезано одно-единственное слово.
«Криабал».
– Вот это и есть твой Оледенелый? – хмыкнул Плацента, пиная лед.
– Что я могу сказать… – развел руками Дрекозиус. – Легенды часто искажают действительность.
– Сильно искажают. Это не чудовище, а девка. И не ледяная, а замерзшая.
– Мы не слепые, – пробасил Мектиг.
Вехот тоже подошел ближе и уставился на глыбу всеми двадцатью двумя глазами. Шесть из одиннадцати собак еще и высунули языки.
– Че это за кирня, тля? – потребовал ответа Плацента.
Дрекозиус страдальчески закатил глаза. Беспредельно терпеливый, он принимал полугоблина как испытание, посланное ему богами… правда, не мог понять, чем же это он так богам насолил.
– Это заклятие Абсолютной Заморозки, – произнесла Джиданна, вглядываясь в видную только ей ауру. – Я о нем слышала, но раньше не видела. Оно страшно мощное.
– А что с этой бедной девочкой внутри? – спросил Дрекозиус.
– Ничего. Дохлая она. Абсолютная Заморозка убивает мгновенно. Правда, храниться труп потом может тысячелетиями…
– Ну и кир с ней! – перебил Плацента. – Нам нужна книжка, а не девка! Книжка-то цела?!
– Криабал, по-моему, вообще невозможно уничтожить… – с сомнением произнесла Джиданна. – Но я не уверена полностью.
– Давайте помолимся, дети мои, а потом приступим к освобождению тела этой несчастной девочки, – предложил Дрекозиус. – Мы похороним ее, как то заповедано богами и, снова помолясь, примем на себя роль ее душеприказчиков. Попробуем отыскать ее наследников и передать им слова утешения вкупе с чудесным Белым Криабалом… но, если нам это не удастся, оставим его себе по праву нашедших.
– Отличная мысль, отче, – кивнула Джиданна. – За исключением молитв, похорон и поисков наследников – это все я предлагаю опустить.
– Печально слышать такое от тебя, дочь моя, – вздохнул жрец. – Но я всегда прислушивался к пожеланиям своей паствы, поэтому не стану спорить. Я помолюсь вместо тебя.
– Да я вообще ни разу не видел, чтоб ты молился, – хмыкнул Плацента. – Ты когда это делаешь вообще?
– Истинно верующий молится всегда, – наставительно ответил Дрекозиус. – Я делаю это постоянно, сын мой, и того же ожидаю от всех вас.
– Заткнись, – велел Мектиг, обрушивая на волшебный лед секиру.
Та почти не оставила следов. С тем же успехом он мог бы крушить сталь деревянной ложкой. Но могучий дармаг не привык отступать – снова и снова он бил топором, ожидая хотя бы трещины.
– Абсолютная Заморозка – штука неподатливая, – прокомментировала Джиданна, когда на лице Мектига выступил пот. – Грубой силой ее не взять.
Мектиг подумал над ее словами и снова ударил топором. Вроде бы на этот раз крохотная льдинка даже откололась, но это мог быть просто отблеск полярного сияния.
– Нужен огонь, – сказала Джиданна. – И много. Это заклинание уязвимо к высоким температурам.
Мектиг невольно обернулся. Большая часть выращенного волшебством дуба так и осталась там, в часе ходьбы к северо-западу.
– У меня больше нет желудей, – сказала волшебница. – И других семян нет.
– Значит, мы в анналах, – подытожил Плацента. – Глубоких таких. Вонючих.
– Немного огня я сделать могу, – пожала плечами Джиданна. – Но этого не хватит.
Все обернулись к вехоту. Тот чесал за ушами шестью правыми лапами. В ответ на невысказанную просьбу демон немного поворчал, но все же неохотно поехал за брошенным стволом. Мектиг и Плацента отправились с ним.
Вернулись они через полчаса. Теперь вехот был в облике огромного шерстистого мамонта, тащащего волочугу. Эта работа ему явно не нравилась, и он зло рыл ногой снег.
Но вконец замерзшие Дрекозиус с Джиданной встретили их радостно. Мектиг тут же принялся рубить огромный ствол на дрова, Дрекозиус – раскладывать их вокруг ледяной глыбы, а Джиданна – поджигать белкой.
Ничего не делал только Плацента. Этот шатался вокруг, с прищуром разглядывая виднеющуюся сквозь лед девочку. Дрекозиус, который считал неподобным для духовного лица марать руки о грязные поленья, с укоризной сказал ему:
