– Нет, – Катя мотнула головой, захлопнула книгу и поставила ее на место. – Вы хотели показать свои любимые произведения.
Она догадывалась, для чего Федор пригласил ее в библиотеку, и не сомневалась, что сейчас придется обогнуть стеллажи и выйти к окну. Строки стихотворения продолжали звучать в голове, обретая особый смысл, и никак не получалось их перечеркнуть.
Копия модели «Полтава» на этот раз не утопала в лучах солнечного света, она стояла в полумраке, отчего казалась таинственной и загадочной. Конечно, этот корабль выглядел намного лучше оригинала, но история не пропитала плотные нити его парусины, не оставила мелкие царапины на корме и бортах.
– Вот, смотрите, семь прекрасных полок с шедеврами литературы.
Но Катя не могла обернуться, на плечи неожиданно навалилась многовековая усталость, сковавшая руки и ноги. Во рту появился солоноватый привкус, будто море пропитало воздух и сделало его тяжелее. Слишком долго душу сковывало волнение…
А какая разница, кто заговорит о «Полтаве» первый?
– Вы рассказывали, что ищите оригинал этой модели… Есть успехи? – произнесла Катя и мгновенно почувствовала облегчение, будто наконец-то кораблю разрешили выплыть на белый свет и он простил своей хозяйке долгое равнодушие.
– Пока нет, но я по-прежнему не теряю надежды.
Вот теперь Катя обернулась быстро, жгучая потребность заглянуть в глаза Мелихову и поймать в них ложь застучала молоточками в висках.
«Я вижу, вы обманываете меня».
«Однако и вы со мной не слишком откровенны».
«А разве я должна говорить то, о чем меня не спрашивают?»
«Не должны, но, заметьте, я и не настаиваю».
– А что будет, если вы отыщете оригинал?
– Во-первых, на какое-то время я, безусловно, стану счастливым, – сдержанно улыбнулся Федор. – Во-вторых, я предложу хорошую цену владельцу, и к концу сделки довольны будут все.
– Вдруг вам не захотят продать корабль?
– Захотят.
– Почему вы так уверены?
– Если бы «Полтава» была у какого-либо коллекционера или принадлежала музею, я бы уже знал. Значит, она не в руках знатока и этому человеку дорога лишь как воспоминание. Зачем отказываться от приличной суммы? Лучше продать то, что, по сути, не очень-то и требуется.
Их взгляды встретились, и Катя долго не отводила глаз, испытывая силу воли. Она ожидала напряжения, смятения, смущения и даже страха, но душа не сжалась и не потребовала побега.
– Речь действительно о… весомой сумме?
– Например, три миллиона. Матвей Глинников не был известен в широких кругах, в большей мере он работал над различными изобретениями. Интересный персонаж прошлого, между прочим. – Федор заложил руки за спину и продолжил: – Глинников обладал умеренным богатством, но имел графский титул. Различные поделки, если можно назвать их так, для него являлись скорее хобби.
«Федор Дмитриевич, а вдруг мне понравится обладать вашей мечтой? Вы сильно рискуете…» – мысленно улыбнувшись, подумала Катя, подходя ближе.
– Мы забыли про ваши любимые книги, – произнесла она после паузы, – а я бы хотела с ними познакомиться.
Катя надеялась заметить на лице Мелихова хотя бы тень разочарования, но он остался совершенно спокоен и еще раз указал на полки, приглашая изучить их.
* * *
Давным-давно…
Спать пришлось на полу возле печки. Геда протянула старое, пахнущее прелой травой одеяло, пробормотала под нос неразборчивые фразы и, прихрамывая, ушла в угол комнатенки. Павлу даже показалось, будто старая цыганка превратилась в один из сундуков, и он усмехнулся, представив это.
«…ты волк, голодный волк, и ты бежишь по следу, и кажется, что добыча близка, но это горькая ошибка. Ты лишь в начале пути, лишь в начале…»
Что знает Геда и о чем молчит? И как вытряхнуть из нее эти знания? Или в ней бурлит цыганская кровь, позволяющая приоткрывать завесу тайны?
Да, он бежит по следу, но не за добычей… Теперь уже нет.
Павел закрыл глаза и прислушался к тяжелому шумному дыханию Геды. Она не спала.
– Скажи правду, я не причиню ей зла.
– Ты не причинишь ей зла, даже если захочешь. Ветер на спад пошел.
– Я должен знать, куда мне двигаться дальше, я должен успеть помочь.
– Завтра дорога уведет туда, где вторая половина твоей руки, и дожди застучат по сердцу, застучат… Боль ждет. Ты узнаешь, что такое боль.
– Не надо обо мне, скажи о ней.
Геда больше не проронила ни слова, и Павел лег, подложив руку под голову. Сон не шел, но не из-за слов цыганки (они не коснулись души), мысли об Александре не давали покоя.
Утром, игнорируя ноющий голод, Павел вышел из лачуги и проведал Норда. Задерживаться у цыганки он не собирался, надо торопиться, возможно, получится что-либо узнать в деревне на той стороне реки.
– Возьми, – раздался голос Геды за спиной, и Павел обернулся.
– Что это? – спросил он, глядя на клочок красной ткани.
– Платок.
– Зачем он мне?
– Не каждому зверю верят, когда он подходит близко. Сохрани его, и, может, когда-нибудь он каплей упадет на засохшую семечку.
– Кажется, это только часть платка.
– Тебе и этого хватит.
Поправив дорожную сумку, Павел вскочил на Норда и посмотрел в сторону деревни.
– Где лучше перейти на тот берег?
– А тебя там никто не ждет. Твоя дорога прямо.
– Значит, скажешь, куда ехать?
Геда запахнула полы вязаной кофты, поежилась, прищурилась и посмотрела на небо, будто именно там, между медленно плывущих облаков, должен был появиться ответ. Павел терпеливо молчал, не желая спугнуть появившуюся надежду. Если старой цыганке нужно получить разрешение у неба, то он подождет.
– Поезжай в Сусловку, зайдешь в кузню и все узнаешь, – наконец сказала Геда, развернулась и направилась к двери.
– Благодарю, – искренне произнес Павел, понимая, что вопросы задавать бесполезно, цыганка на них не ответит. Значит, Александра добралась до Сусловки. Это приличный путь, и он уж точно не был легким для юной девушки, выброшенной из дома на произвол судьбы. Но слишком быстро. У нее была лошадь? «Ты молодец… Дождись меня, я помогу». – Поехали, Норд, – резко сказал Павел и отчего-то тоже бросил взгляд на небо.
Геда зашла в лачугу и прислушалась к удаляющемуся топоту копыт.
– Не найдешь ты ее в Сусловке… – пробормотала она, глядя на одеяло, расстеленное на полу. – Для Александры ветер на спад пошел, а твой только набирает силу. Скачи, тебя ждет то, что ты заслужил.
