– Нет, я вчера съездила в редакцию, немного разгребла долги и теперь опять свободна.
– Вы начали статью?
– Да, написала половину на одном дыхании. В схватке с вдохновением я всегда проигрываю. – Катя подняла голову и посмотрела на Андрея. «Знает он про корабль или нет?»
– А я последнее время ленюсь и, кажется, стал излишне мечтательным.
– Это не всегда плохо.
– Но у меня сегодня три встречи, и еще надо заехать домой. Так что после завтрака – никакого разгильдяйства!
Завтрак можно было назвать душевным, они разговаривали обо всем, мгновенно подхватывая и отбивая фразы друг друга. Катя остановила выбор на сырниках с малиновым вареньем, Андрей – на омлете с креветками и черри.
– Кофе или чай?
– Капучино.
В поздних завтраках есть своя прелесть, неторопливость делает их маленьким праздником, отрицающим суету дня. Катя ела неспешно и вспоминала сырники, которые когда-то готовила бабушка. Нет, повар не смог ее превзойти: либо это блюдо получается домашним, либо не стоит его готовить. Третьего не дано.
– Вам нравится?
– Да, – схитрила Катя. По сути, шеф-повар не виноват, что воспоминания сильнее нежнейшего сырника, окруженного листочками мяты, кусочками свежей клубники и тонкими нитями карамели.
Допив капучино, Катя с сожалением попрощалась с Андреем и отправилась в свой номер. До двух она успеет немного поработать над статьей, и для этого понадобится переслушать некоторые диктофонные записи. Кажется, забыт вопрос с фотографиями… У Мелихова есть профессиональные фото предметов коллекций, но нужны и его личные. Причем новые.
Мобильник запел, и Катя вынула его из сумки.
– Доброе утро, Федор.
– Доброе утро или, вернее, день. Вынужден извиниться и перенести нашу встречу. К сожалению, неожиданный звонок перечеркнул все мои планы. Буду рад, если вы согласитесь со мной поужинать.
– Да, хорошо.
– В семь удобно?
– Да. – Катя вышла из лифта.
– Договорились.
Голос звучал сухо, по-деловому, и по сердцу скользнуло разочарование, пожалуй, так Федор разговаривал с ней только вначале, когда обсуждались детали интервью. С тех пор прошло несколько дней, а кажется – целая вечность. Возможно, он торопится или навалились проблемы, обычная история для человека, занимающегося бизнесом.
В номере, устроившись на диване с ноутбуком, Катя призналась себе в том, что ждала встречи с Мелиховым. Игра – каждый раз стараться угадать его мысли – уже стала привычной, она бодрила и заставляла поднимать голову навстречу ветру. Как Федор мог узнать, что корабль хранится в ее семье? Быть может, пришлось перерыть кучу бумаг, прежде чем открылась долгожданная правда. Но годы идут, а люди часто не берегут то, что попало к ним так или иначе… Доплыл ли корабль до наших дней, и если доплыл, то в каком состоянии? Наверное, этот вопрос частенько мучил Мелихова, да он и сам говорил об этом.
– Доплыл, – прошептала Катя. – Состояние приличное, на три миллиона по-прежнему тянет.
Усмехнувшись с грустью, она включила диктофонную запись, и комната наполнилась уверенным голосом Федора. Минут пять Катя практически не шевелилась, а только слушала, и лишь после придвинула к себе ноутбук.
* * *
«Ваши привычки – моя радость». Глеб позавтракал рано утром за двумя столиками (по очереди). Сославшись на яркий свет, он попросил официанта перенести его глазунью и двойной эспрессо в уютный притемненный угол зала. За первый стол всегда садился Андрей Кравцов, за второй – Федор Мелихов. Теперь и там и там были легко и непринужденно установлены «жучки». Глеб обратил внимание, что по вечерам, когда ресторан набивается гостями, на эти столы ставят табличку – «Зарезервировано». Значит, места придерживают на случай, если они понадобятся Кравцову или Мелихову. Живут они здесь, на завтрак, обед и ужин приходят часто.
«В кои-то веки буду подслушивать с удобствами. Говорите обо всем, мои дорогие, ни в чем себе не отказывайте и особенно делайте упор на интимные тайны. Люблю я, знаете ли, послушать про всякую аморалку…»
Вчера Глеб не поехал следом за Катей на ее дачный участок, вернулся с полпути. Ничего интересного в Бронницах произойти не могло, главные герои остались в Москве, и корабль тоже, так что объявлен день великого отдыха.
«Надо бы нам уже с тобой определиться, Катя-Катерина. Есть же из кого выбирать, а ситуация у нас следующая… Мелихов пудрит тебе мозги, желая получить корабль, уверен, ты и сама это понимаешь. Или еще нет? Возможно, я тебя расстрою, но, скорее всего, интерес его к тебе начинается и заканчивается именно „Полтавой“. Но… Кружит он вокруг тебя прилично, аж глаза сверкают! Может, он тебя попросту сожрать хочет? – Глеб хохотнул, допил коньяк, оставил бокал на журнальном столике и развалился на кровати. Хорошо жить в шикарных номерах, пожалуй, отсюда потом и съезжать не стоит. – Переходим к следующему претенденту… Кравцов смотрит на тебя, как на жар-птицу, но кроме сырников ничего не предлагает. Пора бы уже прижать тебя где-нибудь хорошенько, ну или в крайнем случае в кино пригласить на ночной сеанс… Учить, что ли, его надо, как с женщинами общаться? Ладно, ладно, Кравцов на обложку глянца тянет, поди знает, с какого бока к женщине подойти. Возможно, втрескался в тебя, и на этой почве тормозит немного, любовь штука сложная, вляпаешься и все… Катя-Катерина, давай зажмурься и выбери уже кого-нибудь, а то за тобой очередь таких же медлительных стоит. Вас много, а я один, не будем забывать об этом. Да, крошка?»
Глебу нравилось думать о корабле, в душе просыпался азарт: продаст или нет? Ясно же, что Мелихов приличные деньги предложит, жаль, не услышать эту аргументированную, не предполагающую торга речь. Но пока – тишина. Ни Катя, ни Мелихов о корабле не заговаривают. Или был разговор, но только в его берлоге.
«Катя, не продавай, больно хочется посмотреть на его вытянутую физиономию. Или продай, а то еще поженитесь, и останешься без денег, кораблик сам к нему приплывет, покачиваясь на волнах любви… Тьфу». Глеб поморщился и посмотрел на бутылку коньяка.
– Эй, – он перевел взгляд на потолок, – нашлите на отель землетрясение, что ли, я хоть посмотрю, кто ее бросится спасать. Ну, не обижайтесь, не обижайтесь, чувствую же, что расстроились, – едко улыбаясь, продолжил Глеб. – Многоуважаемая Небесная канцелярия, не волнуйся, я помню, что катастрофы – это не ваша стезя, что за этим нужно обращаться к… Молчу, молчу! – Засмеявшись, он поднялся и пошел за добавкой коньяка.
* * *
Почти на каждом столике в низком мраморно-туманном подсвечнике горела свеча. Проходя мимо, Катя невольно заставляла огонь волноваться, но это дрожание никому не было заметно. Гости отеля группами и парами ужинали, наполняя зал приглушенными разговорами, осторожным звоном бокалов и смехом.
Катя не опоздала, но Мелихов уже ждал в угловой мягкой зоне с бокалом вина. Неотрывно следя за ее приближением, он сдержанно и приветливо улыбался.
