Но в этот момент в груди у Глеба появилась особая легкость, сообщающая о том, что задание выполнено и на некоторое время он снова свободен. Выпрямившись, он посмотрел на потолок и улыбнулся.
– Не может быть… Ладно уж, давайте следующую, пока у меня хорошее настроение.
Эпилог
Давным-давно…
Павел не мог стоять на месте, но он боялся сделать лишний шаг, чтобы не пропустить Александру. Баранки висели гроздьями, хлеба и булки возвышались на лотках, однако Павел занял место около новых, недавно построенных ларьков, целью которых было облагородить внешний вид Сенного рынка. Минуты шли одна за другой, в голове вспыхивали фразы, но Павел не обращал на них внимания. Самое главное – это сказать: «Прости. Тысячу раз прости!» Если бы она только знала, как он уже наказан…
Получив ответное письмо, Павел прочитал его и умылся холодной водой. Он тер лицо, пока кожа не защипала, и голова не начала хорошо соображать. Верил ли он, что Александра Образцова ответит? Нет, только лишь надеялся. И та надежда не была сильной, она оказалась болезненно отчаянной, сжигающей изнутри.
Одна из торговок взялась громко нахваливать свои пирожки, залаяла и пробежала мимо лохматая дворняга, вторая торговка крикнула: «Баранки! Баранки!», и Павел обернулся на ее голос. Но вместо лотков он увидел ту, которую ждал. Александра подходила неторопливо, делая небольшие шаги. Остановилась. И все же подошла ближе. Ветер опять подхватил ее прядь, взметнул ее вверх и осторожно, будто понимая, что позволил себе лишнее, опустил на щеку.
– Добрый день, – сказал Павел и, заглянув в зеленые глаза, чувствуя, как холодеют руки и отчаянно бьется сердце, искренне добавил: – Александра, я прошу прощение за то зло, что причинил вам.
– Я очень хочу ванильных баранок, – ответила она, улыбнулась и подняла руку ладонью вверх, давая возможность исправить ошибку.
Ни у кого не должна быть лишь половина руки.
