* * *
Ромка, услышав звонок, пошел открывать дверь, едва заметно
вздохнув. Но, поняв, что я за ним наблюдаю, выжал из себя улыбку. Подозреваю,
что звонок он бы и вовсе проигнорировал, да вот беда – был уверен: слух у меня
отличный.
Всего десять минут назад он развивал мысль о том, как это
прекрасно – провести вдвоем свободный вечер, и я была склонна с ним
согласиться. Хотя бы по той причине, что свободные вечера в последнее время не
так часто у нас бывали. Мы устроились на лоджии, любуясь цветущей сиренью во
дворе, и пили чай. Вот тут и позвонила Женька. Для нее у меня была специальная
мелодия на мобильном, музыкальная тема из фильма «Секретные материалы», так что
Ромке даже не пришлось спрашивать, кто звонит.
– Анфиса, ты дома? – спросила подруга.
– Да, – ответила я.
– Сейчас буду.
– О господи! – простонал муж.
– Что «о господи»? – нахмурилась я.
– Она когда-нибудь замуж выйдет? – язвительно
осведомился Ромка, для которого замужество Женьки стало навязчивой идеей. Он
считает, что если она выйдет замуж, то появляться у нас будет гораздо реже и
перестанет втравливать меня в истории. Это его вторая навязчивая идея.
Послушать Ромку, так мы с подругой спим и видим, как бы заняться
расследованием. Не моя вина и уж точно не Женькина, что несколько раз нам
действительно пришлось…
Я не успела продолжить размышления, потому что Ромка опять
проворчал:
– Кончится тем, что она останется в старых девах.
– Не останется, – отмахнулась я.
У Женьки в парнях недостатка нет, а то, что она не спешит
замуж, объясняется просто: пока не влюбилась по-настоящему. А без любви о
замужестве и речи быть не может. Вот я, к примеру, мужа очень люблю, но пару
раз в день непременно возникает желание его придушить за несносный характер
(само собой, он в свою очередь считает несносной меня), а представляете, что
было бы, если бы я его любила чуть меньше? Так от мыслей недолго перейти к
действиям… В общем, брак – это серьезно, и решаться на него надо лишь в том
случае, если выбора нет, то есть если ты без этого человека попросту жить не
можешь, а Женьке и одной живется прекрасно.
– У нее нет подходящей кандидатуры, – пожала я
плечами.
– Как нет? А Петька? Я его в звании повышу и свою
должность уступлю, только бы он ее уговорил.
– Господи! – возмутилась я. – Ну о чем можно
говорить с твоим Петькой? Он бы хоть одну книжку прочитал. А Женечка…
– Он читал. Я сам видел. Читал. И твою последнюю книжку
тоже. Очень хвалил. Петька, он вообще… толковый такой. В смысле книжек. И на
многое готов для женщин – в кино, даже в театр. У него разнообразные интересы.
– Ага, – фыркнула я. – Охота, рыбалка, баня…
– Анфиса! – возмущенно воскликнул муж. – Ну
не кактусы же ему разводить.
Я махнула рукой и отвернулась. Ромка обиженно засопел. Вот
тут и позвонили в дверь.
– Это Женечка, – улыбнулась я. Муж побрел
открывать, и вскоре вернулся с моей подругой.
Вид у Женьки был кислый, то есть совершенно несчастный вид.
Я привстала, ахнула и шагнула ей навстречу.
– Что случилось?
Ромка закатил глаза и демонстративно удалился, тем самым
намекая, что все Женькины несчастья ломаного гроша не стоят. Она приземлилась в
кресло, где ранее обретался муж, и сказала:
– Анфиса, это свинство.
– Что? – еще больше забеспокоилась я.
– Все. Я мечтала, мечтала, и нате вам… просто насмешка
какая-то. Никогда больше ни о чем мечтать не буду, одно расстройство.
Ромка сунул голову в открытую дверь и сказал с ехидством:
– В жизни бывает две трагедии: неосуществленная мечта и
осуществленная.
– Философ, – презрительно фыркнула Женька, а я со
вздохом спросила:
– Ты туда ездила?
Женька кивнула и поинтересовалась:
– Ромка, у тебя коньяк есть?
– Есть.
– Налей, что ли, выпью с горя, может, полегчает.
– Это пожалуйста, – обрадовался Ромка и
растворился в кухне, откуда прикатил столик на колесиках, а потом принес
пластмассовый стул, на который пришлось пересесть мне. Ромку стул не выдержит,
при росте два метра в нем сто десять килограммов веса, хоть он и врет, что
девяносто восемь. Муж у меня… как бы это сказать помягче… очень большой, вот и
сейчас, устроившись в кресле и вытянув ноги, он занял все свободное
пространство, и наша лоджия сразу показалась мне микроскопической.
На столике, кроме бутылки коньяка, были лимон дольками, три
рюмки и плитка шоколада в вазочке. Года два назад я с трудом отучила Ромку
закусывать коньяк капустой, теперь он гордится умением тонко нарезать лимон,
хотя по капусте все равно скучает. Муж разлил коньяк в рюмки, поднял свою и
сказал, обращаясь к Женьке:
– Ну, за твое несчастье.
– Кто ж за это пьет? – возмутилась она, но выпила,
закусила и посмотрела на меня с томлением.
– Значит, ты туда ездила? – тоже выпив и закусив,
повторила я свой вопрос, а Женька кивнула.
Тут надо пояснить, Женька уже давно мечтает стать богатой
женщиной. На огромные богатства, как то: вилла в Испании, океанская яхта и
прочее в том же духе – она не замахивается, скромно согласившись с тем, что
годовой доход в сто двадцать тысяч евро ее вполне устроит. Но провинциальные
журналисты похвастать таким доходом не могут, что Женьку весьма огорчает, а
менять что-то в своей жизни она не собирается. Лично я уверена: мечта о
богатстве – это очередная Женькина блажь, но она с этим не соглашается.
Подружка моя очень деятельная особа, жизнь ведет насыщенную, и, по большому
счету, на деньги ей наплевать. Но, раз вбив себе что-то в голову, она твердо решила:
пока вожделенного богатства нет, счастья ей не видать. Когда я пытаюсь ее
образумить, она в ответ отмахивается:
– Тебе хорошо говорить, у тебя отчим депутат. У него в
Москве четыре квартиры и особняк в ближайшем Подмосковье. И ты единственная
наследница. Помрет отчим – все тебе оставит.
– С какой стати ему умирать? – пугаюсь я.
– Все равно он когда-нибудь помрет. Я в том смысле, что
тебе есть на что рассчитывать. А я должна о себе сама заботиться.
