Массивные стулья с потертыми сиденьями из синего бархата,
шторы с кистями на окнах, побитые молью, громоздкая мебель, в буфете два
сервиза, безусловно, антиквариат, многочисленные вязаные салфеточки, вазочки.
Странная смесь заброшенности и уюта. Трудно было представить, что еще совсем
недавно кто-то здесь жил, пользовался этими вещами. Я обратила внимание на
линолеум под ногами, постеленный не так давно, он диссонировал с общим видом
столовой, словно попал сюда из другого мира. Впрочем, так оно и было.
– Продолжим осмотр? – усмехнулась Женька.
– А мне здесь нравится, – оглядываясь в который
раз, сказала я. – А тебе?
– Не уверена. Вряд ли вся эта рухлядь чего-то стоит.
– Попробуй отвлечься от своих корыстных мыслей, –
посоветовала я. – И получай удовольствие.
– Удовольствие – это вряд ли. Тебе все это, может, и
интересно как декорация к ретродетективу… – Женька хихикнула и махнула
рукой: – Ладно, идем дальше. Первым делом надо открыть все окна, иначе мы здесь
попросту задохнемся.
Предложение показалось мне разумным. Мы прошлись по первому
этажу, вот тогда и стало ясно: дом гораздо больше, чем я решила поначалу.
Напротив кухни была гостиная, с камином, что меня приятно удивило. Камин был
выложен бело-голубой плиткой с рисунком: пузатые ангелочки, фрукты. На кожаном диване,
которому было, по меньшей мере, лет сто, подушки с вышивкой, все те же
ангелочки, только теперь розовые, цветом и упитанностью больше напоминавшие
поросят. Ангелочков вообще было в избытке: на картине, что висела над камином,
они держали гирлянды цветов, фигурки ангелов стояли на комоде, украшали
основание торшера, часы на консоли у противоположной стены и напольную вазу
возле окна.
– Слушай, а что ты знаешь о своих родственниках? –
обратилась я к Женьке. – Чем твоя тетка занималась, к примеру? Откуда этот
дом и вообще…
– Понятия не имею. Мамуля, по-моему, тоже не в курсе, а
больше, как ты понимаешь, спросить не у кого.
– На дворянскую усадьбу не похоже, – развивала я
свою мысль. – А на крестьянский дом тем более.
– Да уж… мебели, по-моему, с избытком, и все какой-то
хлам.
– Ты опять за свое? – возмутилась я.
– Прикажешь восхищаться этой рухлядью? Нет уж… ничего
хорошего я здесь не нахожу.
За гостиной шли две комнаты, первая, судя по всему, спальня
хозяйки. На окнах тюлевые занавески, узкая кровать, застеленная синим
покрывалом, прикроватный столик, на нем лежала Библия и очки. У стены стоял
большой шкаф, открыв дверцу, я увидела одежду на плечиках, все сильно
поношенное. На полу ковер, в двух местах вытертый до дыр.
– Пойдем отсюда, – позвала Женька. Я поторопилась
покинуть комнату, чувствуя себя так, будто вломилась сюда без ведома хозяйки.
Рядом с этой комнатой была еще одна, там тоже стояла кровать, но не
застеленная, матрас был свернут и лежал в изголовье. Дальше шла ванная, то есть
ванной как таковой не было, только душ, комната оказалась облицована белой
плиткой, сам душ больше напоминал садовую лейку, торчал почти под самым
потолком. Рядом стояла газовая колонка. Я подошла и повернула кран под душем,
что-то зашипело сначала громко, потом тише, но вода не полилась.
– Ну вот, и воды нет, – вздохнула Женька.
– Может, где-то кран перекрыли? – предположила я.
– Может. Ты что-нибудь понимаешь в кранах? Я – нет.
Сомневаюсь, что у меня возникнет желание остаться здесь до утра.
– Не бурчи. Ты что, забыла, зачем мы сюда приехали?
– Зачем? – хмыкнула Женька. – Восхищаться
всем этим хламом?
– За этот хлам кто-то собирается заплатить хорошие
деньги.
– Весной, как известно, у психов обострение.
Женька толкнула дверь в соседнюю комнату. Там был туалет.
Она сморщила нос и отправилась дальше. Еще одна комната: шкаф и диван, которые
были в ходу лет сорок назад, и телевизор на тумбочке. Здесь мы не задержались.
Застекленная дверь выходила на веранду. Овальный стол, выкрашенный белой краской,
шесть стульев и шкаф с посудой. С веранды можно было попасть в сад, дверь была
заперта на ключ, открыв ее, я увидела куст сирени рядом со ступенями. Ветви
прогнулись под тяжестью цветов, а запах стоял такой, что захотелось вдохнуть
полной грудью, а потом заорать что-нибудь глупое, например, как прекрасна
жизнь. Я бы непременно заорала, если бы не унылая Женькина физиономия. Подруга
могла воспринять мой порыв как издевательство.
Я схватила Женьку за руку и потянула в сад: с десяток
яблонь, чуть в стороне от них грядки, которые поросли сорной травой, и кусты
сирени. Там стояла садовая скамейка, которую не так давно покрасили. Женька
прошлась по тропинке до забора, в котором зияла внушительного вида дыра, и
вернулась назад.
– Забор того гляди рухнет, – недовольно сообщила
она.
– Посмотри, какая красота, – разозлилась я. Женька
плюхнулась на скамейку, посмотрела на дом с печалью и сказала:
– По-моему, Задорнов прав, больше двухсот пятидесяти
тысяч это счастье не стоит. Земли, конечно, полно, и вид из окон красивый,
речка, лес, рай для дачников. А что касается дома, по-моему, легче его снести и
построить новый, чем этот ремонтировать.
– Возможно, – не стала я спорить. – Но мы
сюда приехали узнать, почему дом пользуется такой популярностью.
– Глупости все это, Анфиса, – поморщилась
подруга. – Ты же слышала, москвичей здесь полно, а для них десять тысяч
долларов не такая уж большая сумма.
– Давай продолжим осмотр, – предложила я. Женька с
неохотой последовала за мной.
За следующей дверью оказалась кладовка, доверху забитая
всякой рухлядью, рядом была еще одна дверь. Женька подергала за ручку, но дверь
не подалась.
– Заперто, – решила я, Женька отрицательно
покачала головой.
– Ничего подобного. Если и заперта, то изнутри.
– С чего ты взяла?
– С того, что замок отсутствует. Видишь, ручка есть, а
личины нет. Значит, комнату заперли изнутри.
– А сами что, в окно вылезли? – насмешливо
спросила я.
– Наверное, так. По-другому не получается.
– Глупость какая-то, – возмутилась я.
– Давай со стороны улицы посмотрим, – предложила
подруга.
– Что посмотрим?
– Окно, естественно. Я не знаю другого способа, как,
закрыв дверь изнутри, выбраться из комнаты. Хотя окно открытым оставлять еще
большая глупость.
