– Мы про ставни забыли, – озарило меня. –
Конечно, вылезли в окно, а потом заперли ставни со стороны улицы.
– Как заперли?
– На замок, наверное.
Мы вернулись на веранду и оттуда вышли в сад.
– Далась нам эта комната, – ворчала я.
– Ага, – хмыкнула Женька. – Еще бы понять, с
какой стати покойная тетушка лазила в окно.
Мы свернули за угол дома, где начинались крапивные заросли.
Сюда выходили два окна, одно на первом этаже, другое – на втором. То, что на
первом, было не только закрыто ставнями, но и заколочено. Доски, успевшие
потемнеть, были плотно подогнаны друг к другу.
– И чем тетушке не полюбилась эта комната? –
почесав нос, вопросила Женька, хмуро разглядывая окно, которое теперь таковым
назвать было никак нельзя. Усмотрев в лице подруги некую маету, я настоятельно
посоветовала себе найти разумное объяснение феномену и принялась вдохновенно
фантазировать.
– Окно на первом этаже и расположено неудобно, то есть,
я хотела сказать, очень удобно для воров. Эта часть сада совершенно запущенная,
рядом забор, а перелезть через него проще простого. Тетка жила одна в огромном
доме, естественно, боялась грабителей, вот окно и заколотили.
Женька кивнула, судя по всему, мое объяснение ее
удовлетворило.
– Ладно, идем отсюда. – Она повернулась, угодила в
крапиву и в досаде чертыхнулась. – Знаешь, Анфиса, жизнь на природе не
кажется мне особенно привлекательной.
– Завтра сходим на речку, позагораем, прогуляемся по
лесу… А какой прекрасный вид открывается из окна…
– Жаль, что за вид много не платят, когда дом дрянь
дрянью.
– Не преувеличивай. Нормальный дом. Конечно, требует
ремонта, но в целом…
Я-то думала, мы поднимемся на второй этаж, чтобы продолжить
осмотр, но Женька направилась к двери, той, что была заперта, и стала
разглядывать ее с таким усердием, словно надеялась обнаружить за ней карту
сокровищ. Я вздохнула, но решила, что лучше подождать, когда ей надоест
заниматься ерундой.
– А дверь-то заколотили, – присвистнув, заявила
она и посмотрела на меня с особым выражением, что намекало на грядущие
испытания.
– Заколотили? – переспросила я, приближаясь.
– Видишь гвозди? Вот здесь, и здесь, и здесь… –
Женька водила рукой, указывая мне на шляпки гвоздей, я насчитала восемь
штук. – С гвоздями у тетки, по крайней мере, проблем не было, она их не
жалела, – вздохнула подруга, а я поспешно сказала:
– Это только подтверждает мои слова, что она боялась
воров и для верности заколотила не только окно, но и дверь.
– Ага, – вяло согласилась Женька.
По скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж, его вид
вогнал подругу в депрессию: длинный коридор, по обе стороны которого шли
комнаты. За ближайшей дверью оказалась кладовка, как и та, что внизу, забитая
разным хламом. Две комнаты были совершенно пусты, если не считать кровати с
металлической сеткой, одиноко стоявшей возле окна в первой комнате. Дальше
следовали две спальни, на полу половики в полоску, кровати застелены
покрывалами, но вид и у той, и у другой был совершенно нежилой. Не удивлюсь,
если тетушка месяцами сюда не заглядывала. Мы распахнули ставни и оставили окна
открытыми, чтобы проветрить помещение. Впереди была последняя дверь, я толкнула
ее, быстро прошла к окну, открыла обе створки и только потом огляделась. Это
оказался кабинет. Причем, вне всякого сомнения, хозяином его был мужчина.
– У твоей тетки, кажется, был брат? – спросила я
Женьку.
– Был. Ты же видела его могилу. Вот здесь он, выходит,
и жил.
Возле окна стоял письменный стол с зеленым сукном, рядом
кресло с резной спинкой. На столе, точно музейные экспонаты, были расставлены
письменный прибор, пресс-папье из бронзы, колокольчик и две фигурки собак,
кажется, из серебра. Ящики стола были заперты, но ключи лежали тут же. Кожаный
диван с полками, на которых стояли фигурки животных, и шкафы с книгами. Бегло
просмотрев корешки, я убедилась, что большинство книг издано еще до революции.
– Да здесь целое состояние, – сказала я, желая придать
Женьке оптимизма. Она тут же материализовалась рядом.
– Где?
– Книги видишь? – некоторое поглупение подруги
было вполне извинительно.
– Что, есть редкие издания? – воодушевилась она.
– Надо будет хорошенько все осмотреть. Возможно,
найдется что-нибудь по-настоящему ценное. Но даже то, что я сейчас вижу…
– Слушай, может, покупатели клюнули на дом как раз
из-за этих книг? – высказала предположение Женька.
– Довольно наивно ожидать, что ты продашь библиотеку
вместе с домом.
– Почему же наивно? Допустим, я дурочка, которая
считает старые книги просто ненужным хламом?
– Знаешь, дорогая, сейчас даже бабулькам в глухих
деревнях прекрасно известно значение слова «антиквариат». Все старое стоит
денег. Можешь мне поверить, тебе даже сломанную прялку за здорово живешь не
отдадут.
– Да, прогресс достиг самых отдаленных уголков, –
кивнула Женька, вроде бы опечаленная данным обстоятельством. – А там
что? – указала она на дверь рядом с книжным шкафом. – У меня от этих
дверей уже в глазах рябит.
– Думаю, там спальня, – пожала я плечами.
Комната оказалась узкой, как пенал, и без окна. Возле стены
стояла кровать, застеленная одеялом, над кроватью свисала лампочка на длинном
шнуре. Вдоль противоположной стены шли стеллажи, буквально заваленные книгами и
папками с какими-то бумагами.
– Чем твой дядя занимался? – спросила я Женьку.
– Господи, откуда же мне знать?
– А надо бы. Вдруг он какой-нибудь изобретатель,
сконструировал вечный двигатель, над ним все смеялись, а теперь…
– Смеяться перестали, – подсказала Женька
ехидно. – И решили изобретение себе присвоить. Вот за что я люблю тебя,
Анфиса, так это за способность сочинить детектив на ровном месте.
– Кто бы говорил, – хмыкнула я. – Ладно, с
бумагами позже разберемся. Ну, что? Вроде бы все осмотрели…
– Как все? Ты что, не видишь очередную дверь?
В самом деле, странно, что я ее не заметила. Наверное,
потому, что украшала ее картина в рамке. На картине изображена обнаженная
толстуха на леопардовой шкуре. Дверь находилась прямо напротив изголовья
кровати и, должно быть, скрашивала одинокие ночи дядюшки.
