– Он, кстати, был женат?
– Мамуля говорит, нет. Он вроде бы считался недалеким,
с придурью, проще говоря, хотя мама могла напутать, и это кто-нибудь другой
дураком был.
Женька распахнула дверь, картина при этом едва не слетела,
пришлось поддерживать ее рукой. За дверью оказался туалет и душ. Ну, вот и все.
Осмотр закончен.
– На первом этаже под лестницей еще дверь была, –
вздохнула Женька, которой наследство упорно не нравилось.
– Хорошо, проверим дверь и начнем выгружаться.
Покидая спальню, я обратила внимание на то, что в двери
торчит ключ, и подумала: брат с сестрой, скорее всего, не особо ладили, хотя,
может быть, просто предпочитали иметь личную территорию, не досаждая друг
другу. Спустившись по лестнице, мы увидели еще дверь, запертую, но с ключом в
замке. И через мгновение оказались в подвале. Двигаться здесь можно было в
полный рост, что существенно облегчало осмотр, но ничего заслуживающего
внимания мы не обнаружили: полки для хранения банок, контейнеры и несколько
пчелиных ульев, разумеется, пустых.
– Надо подогнать машину к дому и перенести вещи, –
сказала я, когда мы выбрались из подвала. – А знаешь, по-моему, все не так
уж плохо. Перед домом хоть и маленький и весьма запущенный, но самый настоящий
парк. Кстати, надо привести его в порядок. Наймем кого-нибудь скосить траву,
избавимся от крапивы, дорожки расчистим…
Женька едва заметно поморщилась.
– Это ж сколько времени займет… Не представляю, что мы
будем здесь делать.
– Я же сказала – крапиву дергать. Если мы сможем
привести участок в приличное состояние, твоя собственность сразу же поднимется
в цене, – добавила я, решив направить Женькины мысли к позитиву. Она опять
поморщилась.
– Крапиву дергать я не против, но… может, нам сегодня
переночевать у соседки? Этой, как ее…
– Надежды Николаевны, – подсказала я.
– Точно. Она приглашала.
– На всякий случай напоминаю, – начала я
сурово. – Твоя тетка умерла не здесь, а в больнице, так что если в твоей
голове бродят всякие глупые мысли…
– Ты лучше скажи, ну на фига нормальному человеку дверь
в комнату гвоздями заколачивать?
– О господи, – простонала я. – Мы же все
решили…
– Это ты решила. Вот что хочешь говори, а дом мне не
нравится. И ночевать я здесь ни за что не останусь. Да я здесь не усну, а если
усну, непременно какая-нибудь гадость приснится. Уж я-то знаю.
– Я не собираюсь жить у соседки. Если ты намерена
валять дурака – пожалуйста, но только без меня. Утром я уеду, мне роман писать
надо. Так что вещи можно не распаковывать.
– Ты в самом деле хочешь здесь ночевать? – чуть не
плача спросила Женька.
– Конечно. Надо выбрать комнаты для жилья, навести там
порядок. Здесь пыли скопилось – не продохнуть. На кухне тоже следует убраться.
Сейчас приготовим ужин, поедим и приступим к уборке, как раз до темноты успеем.
– Хорошо, – кивнула Женька. – Только
если… – Договорить она не успела, входная дверь скрипнула, мы, как по
команде, замерли и испуганно переглянулись. Только я в досаде хотела отругать
Женьку: мол, она и себя, и меня запугала так, что от скрипа мы в столбняк
впадаем, как услышала женский голос. Кто-то звал от двери:
– Хозяева…
Вздохнув с облегчением, я поспешила на зов.
В дом осторожно вошла женщина лет шестидесяти, в синей юбке
и кофточке с пестрым рисунком, на голове косынка, из-под которой выбивались
седые волосы.
– Здравствуйте, – сказала она, увидев меня, и
улыбнулась: – Приехали?
Подошла Женька, и теперь гостья переводила взгляд с нее на
меня, продолжая улыбаться. Мы дружно поздоровались.
– Вы, стало быть, Женя, племянница Дарьи Кузьминичны? –
ни к кому в отдельности не обращаясь, спросила женщина.
– Да, – кивнула подружка.
– А я соседка ваша, Кириллова Ольга Степановна, вам
Игорь Павлович, адвокат, должно быть, про меня говорил.
– Да-да…
– Ну, вот, будем знакомы. – Ольга Степановна протянула
руку, и мы по очереди ее пожали, представившись.
– Значит, приехали? Мы с Кузьминичной много лет
дружили, вот я пока за домом и приглядывала. Окна, смотрю, настежь, и машина
стоит… Ставни я закрыла на всякий случай, хотя у нас не шалят. Если честно, в
дом проще через дверь войти, замок на веранде хлипкий, да и дверь-то
стеклянная. У нас, слава богу, все тихо, воровства давно не было. Но дом-то на
отшибе, я уж так, для порядка.
– Вы проходите, пожалуйста, – опомнилась я. –
Вот сюда, в столовую. Может быть, чаю? Я сейчас в машину сбегаю…
– Не беспокойтесь, – замахала руками Ольга
Степановна. – Я на минуточку. Вам сейчас не до гостей. Надолго приехали?
– Пока до выходных.
– Ага. Вот и славно. И мне спокойней, под присмотром
дом. Продавать будете?
– Да, наверное, – наконец-то обрела Женька голос.
– Дом-то больно большой да ветхий, но, может, кто и
купит, среди московских дачников поспрашивать надо. Значит, до выходных? Я вот
по поводу денег сказать хотела, тех, что Кузьминична на похороны оставила. У
меня на все бумаги есть, и на гроб, и на венки… поминали ее в столовой, в
городе, десять человек было, чек я тоже сохранила. Осталось у меня три тысячи,
я и бумаги, и деньги принесу. Вы уж извините, что я тут хозяйничала, но адреса
вашего отыскать не могла, а Задорнова на ту пору не оказалось…
– Спасибо вам огромное, – сказала Женька и
заверила, что чеки ей ни к чему, она очень благодарна Ольге Степановне за
участие и так далее… – Честно говоря, я о тете даже не знала, – раз
пять повторив «спасибо» и выслушав рассказ соседки о похоронах и поминках,
поведала Женька. – Дед умер, и связь между нами оборвалась.
